Военные поэты, вас читая,
Я думаю о зависти своей.
Дружна и многолика ваша стая.
Бескрайний снег и гарь летят с полей.

Шел в атаку яростный сорок первый год.
У деревни Крюково погибает взвод.
Все патроны кончились, больше нет гранат.
Их в живых осталось только семеро молодых солдат.

Еще той ночью игры снились детям,
Но грозным ревом, не пустой игрой,
Ночное небо взрезав на рассвете,
Шли самолеты на восток. Их строй

У Аксиньи брови сини,
Словно галочье перо,
В пятистенке у Аксиньи
От тафтовых кофт пестро.

Жизнь солдата – это книга,
Где в соавторах война.
И в огонь бросают мигом,
Только дашь приказ, страна.

Нет, война не забыта –
Вечен памяти груз…
Я – на четверть убитый,
Как любой белорус,

Под синью нелёгкого свода,
Купая в цветах и любви,
Весна сорок пятого года
Кричала солдату: «Живи!»

Враги сожгли отцовский дом
И мать родную расстреляли.
И земляки на фронт о том
Солдату правду написали.

Наш старшина – Кравцов Алёшка –
Лежит ничком, и кровь кругом:
Нога оторвана, а ложка
Еще торчит за сапогом...

Ты так хотела сына,
Чтоб вылитый был – я,
Родная моя Зина,
Любимая моя!

Незабудки-цветы, голубые крупиночки,
При канавах лесных и в прибрежном лугу.
А быть может, они – голубые слезиночки
Тех, ушедших от нас, перед кем мы в долгу.

Двенадцать молча ушли с бугра:
Сила, мол, ломит силу…
Сказал тринадцатый: «нет, не пора!»
И лег один к «максиму».

Дом бревенчатый – настежь ставни –
синей полночью обнесен.
Там к окну подступает давний,
дальний-дальний невнятный сон.

Тебя увидел я впервые
В кольце огня над горизонтом.
Когда в порядки боевые
Ты встала подмосковным фронтом.

Как будто вчера громыхали бои.
На фронт уходили соседи мои.
На фронт уносили с собою они
Покинутых изб золотые огни.