В те дни у лавки угольной,
У хлебного ларька,
Где очередь сутулило
От злого сквозняка
К порыжелой воде гнулись вербы с откоса,
Вился пар над разливами росной травы.
И звенели луга и просили покоса,
Но корежили землю глубокие рвы.
Мы их тоже копали, ночуя в землянке,
И со взрослыми вместе валили дубняк…
Что ни день – ожидались немецкие танки.
И стволами орудий чернел буерак.
А на город ползли самолеты крестатые,
И тонули в дыму городские сады,
И, должно быть, окопы и рвы наши частые
Отделяли его от последней беды.
Помню, кто-то начхозу* приказывал строго,
Возле нашей землянки замедлив шаги:
«Подними пацанов, собери их в дорогу –
И с рассветом чтоб не было здесь мелюзги!»
Было нас, ребятни, чуть побольше десятка.
Снят начхозом с клетушки нехитрый замок:
Кто планшет подобрал, кто кусок плащ-палатки,
Кто лежалую пару кирзовых сапог.
От солдатской махры и до ржавого ската –
Всякой всячины здесь понабито битком…
Я ж глядел, приценялся – и выбрал лопату,
Рядовую лопату с тяжелым совком.
Чем она приглянулась – не знаю, не помню я,
Только именно к ней своим взглядом прирос,
И тяжелую, и не по росту огромную,
Привалил я ее на плечо и понес…
Ох, полынь, ты, полынь, ох, вы, душные версты
Средь пожухлой крапивы и чабреца!
Я тащился с лопатой, как будто с погоста,
А погостам всё нету и нету конца.
Где-то около шляха, у низенькой хаты,
Хлопотливая бабка с нательным крестом
Все шептала: «Навищо тоби ця лопата?»** –
И, вздыхая, поила меня молоком.
И, пройдя многоверстое пыльное крошево,
Где окопы и рвы поизранили степь,
Я входил со своею нелепою ношею
В город, чем-то похожий до боли на склеп.
Лишь зенитной пальбой прерывалось молчание.
И стоял он, обугленный весь до бровей,
Город улиц пустынных, покинутых зданий,
Обесцененных ценностей, мертвых вещей.
А лопата? И раз только, может быть, за день,
Отодвинув засов на знакомых дверях,
Я едва ли не вскрикнул от боли, от ссадин,
От недетской тоски и от слез на глазах.
Но отец, на рубашке расправив петлицы,
Стер с лица моего обжигающий пот
И кивнул на лопату: «Ну что ж, пригодится,
Ведь она, работящая, нас подождет».
И поверил я крепкой мальчишеской верой
В то, что мы непременно вернемся назад.
Мне о том позабыть на песчаных карьерах
Не давали десятки совковых лопат.
То звенели они по разбитым дорогам,
То в цехах заводских раздавался их стук…
И лежала одна из них там, за порогом,
На горящей земле, и ждала наших рук.
И доныне храню я ее, грубоватую.
Знаю: так и не встретив желанной весны,
Где-то в поле, зарытый такой же лопатою,
Мой отец никогда не вернется с войны.
* Начхоз – начальник по хозяйственной части.
** «Зачем тебе эта лопата?» (с укр.).