Помню: Настя читает,
Мать сидит за столом
И с письмом начинает
Разговор,

Восемнадцать и долгие сорок –
Устремленные в вечность года.
Прах войны превращается в порох,
Что сухим остается всегда.

Тёплый ветер дует. Развезло дороги.
И на Южном фронте оттепель опять.
Тает снег в Ростове, тает в Таганроге.
Эти дни когда-нибудь мы будем вспоминать

Партизаны, партизаны,
Белорусские сыны!
Бейте ворогов поганых,
Режьте свору окаянных

Нас везут в медсанбат, двух почти что калек,
Выполнявших приказ не совсем осторожно.
Я намерен ещё протянуть пару лет,
Если это, конечно, в природе возможно.

Когда фашистские дивизии
Врывались в наши города,
Судьба планеты всей зависела
От русской стойкости тогда.

Убегает дорога с бугра на бугор.
И идёт он по ней, опираясь на посох.
И котомка его за плечами, как горб.
А вокруг всё поля – то в туманах, то в росах.

Я видел обелиск в селе районном,
Где липы, что снежком заметены,
Грустя читают список поименный
Солдат, не возвратившихся с войны.

На войне всегда несладко –
На войне как на войне,
Но совсем бывает гадко,
Коль не спал ты ночи две.

Он падал из дымящегося зноя,
Стремительно теряя высоту:
Он весело охотился за мною,
Из всех стволов дырявя пустоту.

Возле полустанка
Травы шелестят.
Гусеницы танка
Мертвые лежат.

Когда фашист бывал хмельным,
ему хотелось развлекаться.
Мы по приказу шли за ним –
в который раз! – по аппельплацу*.

Сошлось всё село в годовщину Победы
На площадь – от малых детишек и женщин
До самых беспомощных бабок и дедов.
На триста дворов – похоронок не меньше.

Возвращались в село победители
Как-то попросту, как не с войны.
Даже скрипом сапог не обидели
У околиц тропу тишины.

Пусть не от пули я умру,
А в роще за бугром.
Пусть скажут – умер на миру,
Не встретившись с огнем.