Был осенним багрянцем, как лентой, весь город обвит.
На дорожки в саду наплывала вечерняя дрёма.
Ты рассказывал мне о мальчишеской первой любви,
О красивой девчонке из испанского детского дома.
Я песню уважаю с детства,
С того уральского села,
Где пихты зимами одеты
В ненарушимые снега,
Где наш детдом стоял у речки,
В саду гнездилось вороньё,
Где начиналось всё – от печки,
В буквальном смысле от неё.
После убежищ и теплушек,
Воздушных и иных тревог
Она казалась доброй клушей,
Собравшей нас под тёплый бок.
Когда дрова сгорали в уголь
И сытный жар от них крепчал,
Мы забирались в печкин угол,
К её белёным кирпичам.
Над грудой стриженых затылков
Бессонной нянькой на посту
Мерцала язычком коптилка,
Чуть раздвигая темноту.
Мы ждали знака: жеста, слова,
И, сердцем что-то уловив,
Вступала Галя Иванова,
Знакомый выводя мотив.
Мы ей нестройно подпевали,
Одной подхвачены волной.
Мы все, пожалуй, песни знали,
Что были сложены войной.