БАЛЛАДА О МОЛОКЕ

Молоко было белым, как утренний снег,
молоко было белым, как белое небо.
В полутёмном сарае вдыхал человек
этот запах живительный чутко и немо.
Он давно позабыл уже вкус молока,
а оно всё призывней и ярче светилось.
И корова спокойно к земле наклонилась
и коричневым глазом косила слегка.

Он доил. И нельзя было взгляд оторвать.
Он доил. Согревая озябшие пальцы.
Осторожно, стараясь ведра не касаться,
чтоб не звякнуть, чтоб даже неслышно дышать.
Было тихо и чутко вокруг. Никого.
И на горло давил полусумрак сарая,
и дневные лучи, на полу догорая,
обжигали дрожащие ноги его.
И казалось, что нет ничего на века:
ни войны, ни людей, ни печали, ни гнева –
только этот, простёртый до самого неба,
бесконечно дурманящий дух молока.
…Прижимаясь к сараям, он нёс молоко.
Где-то в доме смеялась губная гармошка.
А в лесу ждал товарищ хоть хлебную крошку,
и до фронта им было ещё далеко.
Он спешил, обессиленный, злой, молодой,
воспалённые веки светились в глазницах.
И тому, кто лежал с перебитой ключицей,
молоко это стало живою водой.

Меркло солнце, порвавшись на острых шипах,
на заржавленной проволоке повисая,
и высокий, худой силуэт полицая
всё маячил в пятнадцати смертных шагах.
И была у солдата надёжна рука,
и была его верность как верность штыка.
И был путь его долог по мшистым оврагам,
и под носом у смерти – не ковшик, не фляга,
а большое, как воля, ведро молока.