КОРДЕБАЛЕТ СОРОК ШЕСТОГО

Вами, сударь, нынче недовольны все,
Более чем кем-либо досель.
Ваши возмутительные вольности
Тщательно заносятся в досье.

Деревья просто полегли
И грубо,
И пни болели у земли,
Как зубы.

Живые сами знают, как им жить.
Живые сами помнят, что им помнить.
Я говорю сегодня как покойник,
Из гроба вставший, чтобы говорить.

В наши классы девчонок тогда не пускали,
Наша школа тогда называлась – «мужская».
Мы, наверно, грубее сегодняшних были,
Мы, наверно, больнее друг друга лупили...

Гансик из гитлерюгенда,
Фаустпатронщик вшивый,
Счастье нам обоюдное –
Оба остались живы.

В году бывает два особых дня,
Когда встают в ружьё погранзаставы,
И вместе с ними в отсветах огня
Встают виденья подвигов и славы.

Безмолвно ползли за полками
Костлявой старухи бойцы,
В едином строю с мертвяками
И сами почти мертвецы.

Нам необходимы фотографии –
Наших жизней различимый след,
Зримые крупицы биографии
Каждого рождённого на свет.

Повезло человеку всё же:
Всю войну под обстрелом прожил.
А ведь мог бы в начале самом
К тем, какие не имут сраму.

Июль. Четвёртая бомбёжка.
Базар к сиренам не привык.
Смешон, как будто понарошку,
Толпы многоголосый крик.

От ужаса зимней блокады,
С безвыходно малой земли,
Со смертных застав Ленинграда
По Ладоге психов везли.