Я плачу в темноте кинематографа...
Я плачу в темноте кинематографа,
Я – камень, слез не знающий давно.
И хорошо – платка не видно мокрого,
И старое лицо притемнено.
Мне бы сразу вернуться с дороги назад,
и очнуться, и жить по-другому…
Как виденье беды мне предстал
Сталинград: ни единого целого дома!
Угловатые, красного цвета хребты,
стены, полуснесенные взрывом,
выступали уступами из темноты
в героизме своем молчаливом.
Поезд медленно, медленно, медленно шел
полчаса, а как будто неделю.
И никто не заплакал и глаз не отвел, –
полчаса мы на это глядели.
День придет, и акации вырастут здесь,
люди выстроят новые зданья.
Но пока этот город, разрушенный весь,
говорит лишь о долгом страданье.
Жизнь в огне и военный – без отдыха – труд.
Что-то Землю еще ожидает?
Горы, красные горы навстречу плывут
и горячей волной обжигают.