Трассой ледяной, слепой, разрушенной,
«юнкерсом» впотьмах не обнаруженный,
ночью через Ладогу в Кобону
на себе нас вывез ЗИС натруженный...
По заснеженным доскам топая,
лейтенанты танцуют русскую.
Завтра ждёт их судьба окопная,
скоро вслед им помашут ручкою
горьковчанки – девчонки бедные.
Лейтенантский красив наряд.
Как сверкают бинты их белые,
как геройски они горят!
Что-то в них от Пети Ростова,
в этих мальчиках молодых.
Все захвачены красотою
и внезапным весельем их.
Всё мне нравится в них – повадки
и повязки их напоказ.
Я луплю в барабан перчаткой
(мы втроём заменяем джаз).
А в сторонке – седой, сутулый
человек потирает бок.
Он один не захвачен гулом
лейтенантских лихих сапог.
Ни бинтов у него, ни вида.
Просто форму надел старик.
И похож он на инвалида,
что с подсолнухами стоит.
Бок от старости, видно, ноет,
от погоды, может, сырой.
Тронул я трубача ногою:
посмотри, мол, какой герой…
А потом невзначай услышал
я такие о нём слова:
«Человек из санбата вышел,
от могилы ушёл едва…»
Был тогда я щенком незрячим,
не узнал ещё на веку,
что глубокие раны прячут,
а царапины – наверху.