О, как тяжел разлуки путь!..
Распахан мир, но не для хлеба:
Снарядами распахан он,
Багровый дым окутал небо.
Другу за океаном
Ты помнишь, как мельница эта гудела,
Как хищно вертелись ее жернова?
Младенец грудной и старик поседелый
К нам руки тянули из смертного рва.
Пылали хлеба на низинах и склонах,
Как оспою, были изрыты поля,
Оборванный провод столбов расщепленных
Кричал, что рассвета не видит земля.
Пустынным погостом темнела долина,
Как груда костей, возвышалась гора,
Жилые дома превращались в руины,
Бурьян вырастал, где был город вчера.
Взлетали на воздух мосты с поездами,
Над крышей вагона бурлила река.
Подбитый корабль погибал под волнами,
И слышалась в голосе чаек тоска.
А мельница била крылом исступленно:
Всё новые жертвы – под сталь челюстей…
Ее не тревожили смертные стоны
Седых стариков и рыданья детей.
Ты помнишь ли мельницу эту доныне?
К суду мы призвали виновника бед –
И мельница стала, и в черном Берлине
Кровавого мельника хрустнул скелет.
Но что это? Слышишь!.. Мы чутки и зорки, –
И славится издавна этим Москва.
Чу… Мельницы скрежет! Иль снова в Нью-Йорке
В движенье приводят ее жернова?!