Бежали машины, ползли тягачи
в сплошном несмолкающем гуде.
Разбитой дорогой в кромешной ночи
спешили окопные люди.
Ты прости, дорогая, прошу,
что, умея так нежно любить,
собираюсь так долго прожить,
на немецкие трупы гляжу,
не желая улыбки таить.
Улеглись. Хорошо улеглись
под восторженный крик воронья.
Из-за них исковеркана жизнь,
из-за них – и твоя, и моя.
Из-за них из-под каски гляжу
в даль весеннюю, гневом дыша.
И болит, и черствеет душа.
Ты прости, дорогая, прошу.