Начиналось прозрение грохотом боя
и тревогой за старую, слабую мать…
Помню ночь: на краю обгорелого поля
я лежу и терплю – мне нельзя умирать…
Ещё мальчишкой видеть мне пришлось,
как носят шрамы – ноющую злость.
То на погоду – сослепу, спросонок,
в ноге отца ворочался осколок…
Затем и мой пришёл-таки черёд:
в атаку вёл я поредевший взвод,
и пошатнулся, и упал плашмя
с осколками слепыми – четырьмя…
Утихли грозы. Схоронил отца.
Подрос сынок, надел шинель бойца.
На теле – ни царапинки пока…
А впереди –
века,
века,
века…