В поле послевоенном,
Где не высохла кровь,
Над лебедой и тленом
Хлебом запахло вновь.
Залежался в столе
Ломтик чёрного чёрствого хлеба.
Разве станешь его
Есть, когда он подобен коре
На дубовом стволе,
Так засох, зачерствел он
Нелепо!
Отнесу-ка его
Брошу в ящик, что в нашем дворе.
Только что же со мной?
Чёрствый ломтик в ладони сжимая,
Вздрогнул я, как во сне,
Ярко-ярко припомнив беду:
Всплыло вдруг пеленой
Золотистое марево мая,
Распростёртая степь
Задыхается, стонет в бреду.
Нет дождя. И земля,
Как вдова, напрягая все силы,
Не жалея себя,
Ставит на ноги кустики ржи,
Только б хлебушку быть
На токах под тугой парусиной
Да на крепких зубах
Тех, кто потом её освежил.
Хлеба нет, и в избе
Лебеда в чугунке закипает.
Братья кругом сидят,
Пахнет хлебом для нас лебеда.
Долгожданный обед.
А потом на полу засыпаем,
Кто – на час, кто – на два,
А Алёшка – меньшой – навсегда.
Как же так, как же так?
Хлеб сейчас отнести на помойку?
Ведь он хлеб!
И не тот, что в ларьке,
Всем доступный нам хлеб.
Хлеб, которого ждал
Мой братишка голодной зимою,
Ждал почти целый год,
До сих пор ждёт в холодной земле!
Созову я гостей,
Каравай на столе золотится.
А куда чёрствый хлеб?
И у памяти я не в долгу
Подарю голубям,
Позову их, отдам:
Ешьте, птицы!
Но выбрасывать хлеб –
Понимаете,
Хлеб –
Не могу.