Поэзия во всём. Не так ли?
И написать хочу я капли
и дымку давнего дождя,
и дом в Останкине, где я...

Страна, прости меня, родная,
За то, что я уже не тот,
Когда, все жилы надрывая,
На подвиг ты звала народ.

Чёрным пеплом, золой накормила война,
Плащ-палаткой тебя укрывала страна,
Детство моё…

Как с боями шел в Берлин солдат, да,
Время песне прогреметь, прогреметь!
Много песен можно спеть подряд,
А сколько петь – да всех не спеть

Могильщик не стар и не молод,
для бодрости чуточку пьян.
А ну-ка попробуйте в холод
лопатой стучать по камням.

Ленинградская ночь под обстрелом
В ослепительном блеске луны.
Над землей, беззащитной и белой,
Все сентябрьские звезды видны.

Четыре года гуси плакали,
Узрев однажды с вышины
Дома, пылавшие, как факелы,
Дымы багровые войны.

Вот что значит привычка!
Фронтовик – он хитёр:
Под дождём с одной спички
Разгорелся костёр.

Я сидя спал в разрытой щели,
Уткнувшись в жесткий воротник,
К уюту шапки и шинели
За восемь месяцев привык.

Весна сверкала зыбким изумрудом,
Березы с распустившейся листвой
Предвосхищали золотое утро,
Но в день восьмого мая грянул бой.

Июнь сорок первого… Мятные травы,
весёлые косы, прокосы, стога!
Цветёт сенокос. И ребячья орава
ушла из улуса в луга.

Тогда на Сельмаше, в бараке,
В семнадцать неполных годков
Я спал после уличной драки,
Я спал и не слышал гудков.

Есть такая песенка в Унгарии,
Пели в дни войны ее одну.
(С грустью провожают очи карие
капитана-венгра на войну.)

А я родился – всем смертям назло –
В тот самый страшный первый год военный.
И хоть с рожденьем мне не повезло,
Я выжил, рос, пацан обыкновенный,

Долго девушка глядела –
у танкиста грудь горит.
– За какое ж это дело
награждали? – говорит.