На родных полях завыли ураганы,
Тучи полегли над самою землей.
Огневым дождем встречать гостей незваных
Пробил час, товарищ боевой!

Уставший сейнер у причальной стенки
Покачивает волны не спеша.
Кипит вода чугунного оттенка
За опояской Холмского ковша.

Всё так, всё так. И вы на нашем месте…
Ну, а при чем тут, собственно, места?
В тот ад кромешный, говоря по чести,
И мы свалились тоже не с куста.

Елка в инее, в гроздьях огней
Среди праздничного хоровода.
Здесь, на площади, вспомнилась мне
Встреча давнего Нового года.

Нас разделяют версты и недели,
Безжалостно разбитые войной.
И неспроста заметно заблестели
Виски мои нежданной сединой.

Нам по восемнадцать лет, ребята.
Сорок первый год. Идет война.
Рушатся дома, огнем объяты.
Канонада за сто верст слышна.

Сухарь солдатский, жесткий, словно кость,
Сон на снегу. Так начиналась зрелость.
Нам в первый год бы умереть пришлось,
Когда бы жить до боли не хотелось.

О Россия! Россия! могучая родина,
Беспредельно огромная, как небосвод.
Даже солнце, пока полпути им не пройдено,
Тебя сразу лучом своим не обоймет.

Тишина полевая,
И полыни пыльца.
Пыль полей истлевает
На морщинах лица.

В ту ночь враги остервенели,
В бою он тяжко ранен был.
Упал, забылся… И в постели
Себя лишь снова ощутил.

Когда мы подвели итог тоннажу
Потопленных за месяц кораблей,
Когда, пройдя три линии барражей,
Гектары минно-боновых полей.

Паду однажды на полях войны,
Объяв чужую даль прощальным взглядом,
И никого с родимой стороны
Не будет в этот миг со мною рядом.

Всю жизнь говорил он на войне:
«Увижу ли еще я зелень трав?
Уж если умирать придется мне –
Так не на снег, а на траву упав».

Мы не боимся черных кошек,
И впрочем – кошек больше нет.
В ладонь собрали горстку крошек.
Мы не боимся черных кошек

Я близ костров цыганских в дальней рощице
В ночном когда-то душу грел свою.
О, как мечтал я на Днепропетровщине
Легендой стать в моем степном краю!