Он не давал нам, гад, покою,
Подстерегая каждый шаг,
Кружил, как ястреб, на рекою,
Где мы сидели в камышах.

Шли пленные шагом усталым
Без шапок. В поту и в пыли
При всех орденах генералы
В колонне их – первыми шли.

Я боюсь одного –
Не воды, не огня
И совсем не того,
Кто стреляет в меня…

Осунувшись, и сгорбясь, и унизясь,
Дома толпятся по очередям,
И нищеты жестокий катехизис
Твердит зима базарным площадям.

Вся деревня, стар и млад,
В хате у Акима:
Из Берлина сын-солдат
Прибыл невредимый.

Зловещим заревом объятый,
Грохочет дымный небосвод.
Мои товарищи-солдаты
Идут вперед

В бронзе на черном мраморе
Сидит Айвазовский с палитрою
И пристально смотрит на море,
Недавно гремевшее битвою.

Я ждал тебя не как влюбленный
Подругу ждет – придет ли, нет…
Я ждал тебя, как сад бессонный
Ждет на заре, чтоб хлынул свет.

Ни тропки, известной одним партизанам.
Ни парты в десятом – вчерашней, своей.
Ни солнца – без солнышка тоже нельзя нам!
Ни имени, матерью данного ей.

Качаются домов притихшие громады,
Дрожит гранит на невском берегу.
Стреляют батареи Ленинграда
По лютому, заклятому врагу.

Хотелось бы и мне назло обстрелам
Увидеть, как закончилась война,
Тебя найти на этом свете белом
И захмелеть от встречи и вина.

Я видел, как плакали наши солдаты,
От слез не добрея, а делаясь злей,
Когда запылали колхозные хаты,
Зажженные немцем на русской земле.

Я не умер с друзьями своими, не умер…
Огибая воронки, канавы, бугры,
Все бегу я в атаку, а сердце как зуммер –
Двести знаков в минуту от адской жары.

Сквозь сотни бед, сквозь все коллизии
До майских вод от первых льдин
Ушла Сибирская дивизия
С Наро-Фоминска на Берлин!

Здесь был окоп. Сам рыл. навек запомнил.
Недальний бой гремел, что камнепад.
Тяжелые, суглинистые комья
лопаткою выбрасывал солдат.