Весёлой была только с видуЗа стенкой свадьба у нас,Сидели в углу инвалиды,Не пряча отчаянных глаз.
Читать
Поют порой легко и голосисто,поют с надрывной грустью иногда.Но как поют горевшие танкисты,не дай вам бог услышать никогда…
В канун восьмой мальчишеской весны,Устав от горьких слов – «пропавший», «павший», –Я верил: всё же ты придёшь с войны,Солдатскими дорогами пропахший.
Девятнадцатый номер трамваяПоворот совершает крутой.Прибываю в девятое мая –Не в победный, а в сорок второй.
Каким-то чудом башня уцелела,Немало испытавшая, онаНа сотню лет, казалось, постарела,И снег лежал на ней, как седина.
ЛесВ душу лез.Он пах хвоёю,Гудел, раскачивался, чах
Уже не первый раз на Родину моюКичливый алчный враг упорно посягает,Но неминуемо в чужом краюОн гибельный конец бесславно обретает.
Лейтенант Ступко не лукавил:– Может, руки, – шумел, – воздеть? –Вопрошая: – Апостол Павел,Где мне правду искать? Ответь.
День Победы.Плакать некому.Все лежат в сырой земле.Всей квартирой переехали...
Я видел девочку убитую,Цветы стояли у стола.С глазами, навсегда закрытыми,Казалось, девочка спала.
Со сверстниками, как на грех,Досада и надсад…Но я один из них – из тех,Кто тридцать лет назад...
Нам, правого фланга солдатам,В краю, где апрель – что январь,По-своему выпало датыВ единый вписать календарь.
Не только в песне или сказке –Я в жизни слыхивал стократ,Как о солдате с тихой лаской:– Солдатик! – бабы говорят.
Вместилась жизни сутьВ наказ отцовский сыну:Почётны раны в грудь,Позорны раны в спину.
Была война. И нашей тетке Марье,Живущей в тихом Липецком селе,Из госпиталя под СаратовомОт раненного в грудь супруга
Нам до сих пор блокадный холод снитсяВ костях солдатских с Пулковских высот!И до сих пор красы нетленной лицаПолк в поименном перечне ведет
«Вернулись наши!» – крикнул кто-то,И все метнулись на перрон,Где семерых солдат пехотыОставил красный эшелон.
Вот так бы век – на насыпи стоятьВ предгорьях Киева, у земляничной дачи,И сытный дым паровика вдыхать,И заходиться в кашле, точно в плаче.
«За Отвагу» три медали,«За Победу» – верхний рядо солдате – не устали –мирным звоном говорят.
Неуклюжи и полосаты,В глубине седой высотыВ небе замерли аэростаты,Как серебряные киты.
Был сорок третий год. Шло третье летоВойны, когда в сибирское селоПриехал скульптор и двухтомник ФетаПривёз, не показалось тяжело.
В свете войны маскировочно-жёсткомТот, кто подыгрывал ей на трёхрядкеИ привыкал к наглазным полоскам,Тот, кого девочка без оглядки...
Ну почему нейтрально-белымПушится цвет у яблонь-пузырей?Ну почему трава шажком несмелымЗатягивает раны пустырей?
В закордонной той дали,У венгерского сельца,Никнет ива до землиНад могилою отца.
Звуки чуждые речи –Голоса за стеной.Греет русская печкаНаш уют ледяной.
В порыве крутом и яром,Радостно и крылатоВсходит огненным шаромСолнце над Наровчатом*.
Остервененье ближнего боя,Рукопашная вразнотык –Белый глаз, сопля над губоюи проколотый в горле крик…
В том довоенном, давнем, до,уже как будто допотопном,всё было музыкою: топнем –и раздаётся сразу: до-о-о...
Приходили отцы из Германии по одному…Привозил их трамвай,уходящий за речку Волкушу.Угловой магазин...
Война, война! Нет памяти больней.Давно траншеи стянуты рубцами.Но до сих пор стихи кричат о ней,Кострами смерти пытанные сами.
Зимой сорок третьего годавидала своими глазами,как вор воровал на базареговяжьего мяса кусок...
Восемнадцать и долгие сорок –Устремленные в вечность года.Прах войны превращается в порох,Что сухим остается всегда.
Где мои ровесники? Их нет.Редко-редко одногодка встретишь.Поколенье не родившихся на свет,Чёрная дыра на белом свете.
Улицы зимней безумный разбег…Где он, простор белизны неоглядной?На тротуарах утоптанный снегТак же, как на мостовых, – шоколадный.
До глубины потрясена,Земля качается от боли.Там, где заставила война,Залёг солдат в открытом поле.
Все стихи, Книга 1, Год не указан
Все стихи, 1941, Книга 3
Все стихи, Книга 3, Год не указан