Идет колонна за колонной
В порядке строгом. Впереди,
Одет в мундир темно-зеленый,
С крестом железным на груди

Я помню зайца с ватными ушами
И куклу, закрывавшую глаза.
Пусть нас уже не звали малышами,
Но без игрушек было нам нельзя.

Проверка. Застыли курсантские роты.
– Убит подо Ржевом!
– Под Курском!
– Берлином!

Поймав тревожный огонек
Во взгляде военкома,
Я поняла, что путь далек,
И попрощалась с домом.

Где бойцы украдкой точат
Лезвие меча?
Лес – их дом. Им светит ночью
Месяц, как свеча.

Кашевары, вперед!
Я молюсь кашеварам,
пусть не очень святым в нашем грешном кругу,
у которых лицо – обожженное паром

Ищу могилу своего отца.
Читаю имена на обелисках
подолгу от начала до конца –
и не встречаю ни в одном из списков.

Мы папу не видели
Очень давно,
С тех пор
Как на улицах
Стало темно…

Были куплены кольца,
Ведь не ждали беду…
Он ушёл добровольцем
В сорок первом году...

Пробил последний, решающий час,
Час испытаний суровый.
Слышишь, товарищ, железный приказ,
Партии грозное слово?

Вот там, где остановка нынче «Цирк»,
Стоит тот дом сорок шестого года,
Стоит на обозрении народа
И сам обозревает новый мир.

А нас обернуло порознь
И вместе уже не раз:
Глядит сквозь военную прорезь –
Как целится – детство в нас.

Ночь перед боем. Высота.
Врагом вершина занята.
А до вершины – полверсты.
Они сейчас – «ничьи»

Не стало слышно песен по округе,
Не шелохнется ветер среди нив.
Деревни спят, натруженные руки,
Как гири, на подушку уронив.

Ответ, как видно, мне никто не даст,
Чья твердость крепче: сердца или стали?
Тела орудий и тела солдат –
Как равные одним огнем дышали.