Идет колонна за колоннойВ порядке строгом. Впереди,Одет в мундир темно-зеленый,С крестом железным на груди
Читать
Я помню зайца с ватными ушамиИ куклу, закрывавшую глаза.Пусть нас уже не звали малышами,Но без игрушек было нам нельзя.
Проверка. Застыли курсантские роты.– Убит подо Ржевом!– Под Курском!– Берлином!
Поймав тревожный огонекВо взгляде военкома,Я поняла, что путь далек,И попрощалась с домом.
Где бойцы украдкой точатЛезвие меча?Лес – их дом. Им светит ночьюМесяц, как свеча.
Кашевары, вперед!Я молюсь кашеварам,пусть не очень святым в нашем грешном кругу,у которых лицо – обожженное паром
Ищу могилу своего отца.Читаю имена на обелискахподолгу от начала до конца –и не встречаю ни в одном из списков.
Мы папу не виделиОчень давно,С тех порКак на улицахСтало темно…
Были куплены кольца,Ведь не ждали беду…Он ушёл добровольцемВ сорок первом году...
Пробил последний, решающий час,Час испытаний суровый.Слышишь, товарищ, железный приказ,Партии грозное слово?
Вот там, где остановка нынче «Цирк»,Стоит тот дом сорок шестого года,Стоит на обозрении народаИ сам обозревает новый мир.
А нас обернуло порозньИ вместе уже не раз:Глядит сквозь военную прорезь –Как целится – детство в нас.
Ночь перед боем. Высота.Врагом вершина занята.А до вершины – полверсты.Они сейчас – «ничьи»
Не стало слышно песен по округе,Не шелохнется ветер среди нив.Деревни спят, натруженные руки,Как гири, на подушку уронив.
Ответ, как видно, мне никто не даст,Чья твердость крепче: сердца или стали?Тела орудий и тела солдат –Как равные одним огнем дышали.
Нам до сих пор блокадный холод снитсяВ костях солдатских с Пулковских высот!И до сих пор красы нетленной лицаПолк в поименном перечне ведет
«Вернулись наши!» – крикнул кто-то,И все метнулись на перрон,Где семерых солдат пехотыОставил красный эшелон.
Вот так бы век – на насыпи стоятьВ предгорьях Киева, у земляничной дачи,И сытный дым паровика вдыхать,И заходиться в кашле, точно в плаче.
«За Отвагу» три медали,«За Победу» – верхний рядо солдате – не устали –мирным звоном говорят.
Ночь бела, как глаза белофинна,Нестерпимо бела.Как серебряный призрак, машинаПо дороге плыла.
Неуклюжи и полосаты,В глубине седой высотыВ небе замерли аэростаты,Как серебряные киты.
Был сорок третий год. Шло третье летоВойны, когда в сибирское селоПриехал скульптор и двухтомник ФетаПривёз, не показалось тяжело.
В свете войны маскировочно-жёсткомТот, кто подыгрывал ей на трёхрядкеИ привыкал к наглазным полоскам,Тот, кого девочка без оглядки...
Ну почему нейтрально-белымПушится цвет у яблонь-пузырей?Ну почему трава шажком несмелымЗатягивает раны пустырей?
В закордонной той дали,У венгерского сельца,Никнет ива до землиНад могилою отца.
Звуки чуждые речи –Голоса за стеной.Греет русская печкаНаш уют ледяной.
В порыве крутом и яром,Радостно и крылатоВсходит огненным шаромСолнце над Наровчатом*.
В седине холодной, не в печали,на виду, да счастьем обойдён…Но светлы, отец, твои медали,слышу с детства этот перезвон.
Остервененье ближнего боя,Рукопашная вразнотык –Белый глаз, сопля над губоюи проколотый в горле крик…
В том довоенном, давнем, до,уже как будто допотопном,всё было музыкою: топнем –и раздаётся сразу: до-о-о...
Приходили отцы из Германии по одному…Привозил их трамвай,уходящий за речку Волкушу.Угловой магазин...
Вернуться в то время, когда ещё живыРодители, бабушка. Горкою – сливыС надтреснутой кожицей в центре стола.Вернуться…
Русланову слушает старый солдат,И вольно в душе, как в долине.Да, он консерватор, и он ретроград,Но был в сорок пятом в Берлине.
Минуты стекают с пераИ грани столетий стирают,Границы на карте стирают,Как будто и вправду – пора!
Война, война! Нет памяти больней.Давно траншеи стянуты рубцами.Но до сих пор стихи кричат о ней,Кострами смерти пытанные сами.
Все стихи, Книга 2, 1945
Все стихи, Книга 1, Год не указан
Все стихи, Книга 3, Год не указан
Все стихи, 1941, Книга 3