Дождь лицо запылавшее студит,Я иду сквозь его серебро,Никогда, – понимаете, люди! –Я не знала отца своего...
Читать
Я слышал одного юнца,Что, не придав словам значенья,Сказал для красного словца:«Я б руку дал на отсеченье».
На заре отгремели бои…Мы шинели промокшие сбросим.Как надрывно поют соловьи!Как горят предрассветные росы!
Простите, мама, брат, жена,И сын, и бабушка, и тесть:Вот-вот закончится война,Но мы успели в ней сгореть.
Если ноги гудят,Если веки свинцовыми стали,И озноб пробегает,И врезались в плечи ремни,
На берегу седого моря,На берегу красы Невы,Город мой, познавший горе,Я к садам твоим привык!
Взять высоту был дан приказ.Враги сдержать пытались нас.За кукурузными стеблямиМы залегли. Вперед я звал
Липы, каштаны и клёны.Латвия!Зонтик зелёный!Повсюду на горизонте...
Для родных мы погибли геройски давно,Жизнь бывает страшнее катарсиса,Подарили хирурги невольно нам «дно»На объекте без почты и адреса.
Испытано сердцем немалоНевзгод, огорчений, тревог…И смерть даже, помню, бывало,Ступала ко мне на порог.
Помнишь, Валька, задавались:Дескать, в люди выбились?Молодыми расставались,Стариками свиделись.
Места боев затянуты травой,А шевелюры наши поредели,Но, возникая в песне фронтовой,Война пошевелит осколок в теле.
Проснулись, курим, седойДым гоним прочь от глаз.У каждого под головойВ траве – противогаз.
Стоянка партизанская в лесу.Отряд безвестен. Вечер безответен.Слетел листок и медлит на весу –Его на миг поддерживает ветер.
Каганец бензиновый неяркоЖелтый свет бросает по стенам.Улыбаясь, девушка-мадьяркаСвой бокал протягивает нам.
Ты сниться мне, отец, всё чаще стал…Ты в этих снах не только что не стар,но и меня на тридцать лет моложесегодняшнего…
Сегодня четыре полета подрядМы будем врываться в зенитный ад.А небо такое святое с утра.И в розовой дымке полоска Днепра.
А тогда, на начальном этапе,Рисовала я солнце на папе,А вернее, на снимке его.Я не знала о нём ничего.
Атака, атака – железное слово.В огне грозовой небосклон.И снится, и снится всё снова и сноваНочной изнурительный сон.
Ах, война!.. Но эти прожитые годыНе оставили на памяти следа…Лишь походы, лишь походы, лишь походы –Необорванная вечная страда.
Там в глуши утопает опушка,Там, где ветры лишь бродят одни,Замерзает в снегах деревушка,Доживает последние дни.
В самовязаных шапчонках,В болоньевых курткахУ подъезда сидятМаривановна с Шуркой...
Вдоль коридора – корзины и санки,Плесени запах ползёт из угла,Чёрная муха, как вражий десантник,Вроде труслива, но очень нагла.
Вспомним блокадные скорбные были,Небо в разрывах, рябое,Чехов, что Прагу свою сохранили,Сдав её немцам без боя.
Приладожье. Ноябрь. Снег и дождь,махорки дым, раскисшая дорога,а нам с листовок улыбался вождь,в которого мы верили, как в бога.
Был я маленьким, очень маленьким –Может быть, чуть побольше валенка.Годы трудные, послевоенные.А от зноя – поля бесхлебные.
О тамбовских волках речь идёт по России –о крутых мужиках, что крепки от сохи,да ещё от земли, что их пробует силыи вбирает их соль… Есть ещё мужики!
В войну играет мальчик на полу.Атака, и враги бегут на запад…Был мальчиком когда-то его папа,он очень часто рисовал войну:
В госпиталях, в артелях инвалидовСвободной территории страныСолдаты всех мастей, родов и видовВстречали окончание войны.
Ветром взвихренные листьяПролетают, словно лица,И кленовый Моген-Довид*Прилипает на асфальт.
Доброй вестью Русь объята,Смех – и копоть от махорки.Возвращаются солдаты,Ордена на гимнастёрках.
Мы играем в школу. Я солнцеПлохо знаю. Откуда знать?Смерть отца, война, как колодцаНаледь, – студят. А мне лет пять.
Вот и всё… Де-факто ли, де-фитнес –Запоздалой свадьбе всё равно.Тамада пытался убедить насВ том, что жизнь закончилась давно...
Вот и закончилась в мире война.Ласточка, весточка, счастье, весна.Вот и вернулись с фронта мужчины.Слёзы утрите – нет плакать причины.
Всё сдвинулось – прошли века,Иль жизнь прошла? – и не заметил.Негаданно-нежданно встретилВ земле неблизкой – земляка.
Все стихи, Книга 2, 1945
Все стихи, Книга 1, Год не указан
Все стихи, Книга 3, Год не указан