Давно не вспоминался мне ты...
Жил на весёлом матерке
И как обычные монеты
Носил медали в кошельке.

Шинель моя – суровое шитье,
Она знавала пули и осколки,
Задумаешься, глядя на нее,
И вспомнишь путь, начавшийся от Волги.

Дождь подошёл к реке, хромая,
О том дорогу не вини.
Люблю грозу в начале мая,
Особенно – в конце войны.

На Ладоге вьюга. Не сбиться бы с пути…
Скорее бы добраться! Скорее довезти!
Скорее бы развеять смертельную тоску,
Испечь в пекарнях хлеба и дать всем по куску!

Был глух и печален простой рассказ
(Мы в горе многое познаём)
Про смерть, что черной грозой пронеслась
Над тихой деревней ее.

Да что там орден, что медали –
Уже устали получать!
Награду высшую нам дали:
Рассветы майские встречать.

Стремительно рвётся в простор с пьедестала
Торпедного катера стройное тело.
Как будто промчавшихся лет не бывало
И снова по курсу горячее дело!

Сомкнулись ножницы огня
Как раз над нашими рядами.
Был день. Глазам не видно дня:
Перед глазами – мрак и пламя.

Поклонимся солдатским матерям, –
Прислушайтесь, как долгими ночами
Они как бы с живыми говорят
С погибшими своими сыновьями.

Неужели это то же самое солнце,
что сдирало с меня кожу в Дубровнике
и отогревало душу в Миассе,
раскалывало голову в Каракумах...

– Ты видел сон?
– Да.
– Что тебе снилось?
– Вода. –
Мама была молода…

Опять снега метут, снега,
Послевоенные, крутые.
И ни дороги, ни следа
В те ночи долгие и злые.

Ему бы осенью домой,
где мать и где Она –
его надежды молодой
невеста ли? жена?

Не скоро кончится война,
Но скоро смолкнет гром зениток.
Над переправой – тишина,
И небо тучами закрыто.

Всё, что когда-то в комнате стояло,
Ушло на свалку иль дровами стало:
Ушла кровать, продавленная так,
Что сядешь – и как будто сел в гамак.