Комплект газеты «Правда»За сорок первый год.Почины и парады:«Дадим!»...
Читать
Дождались отца – души не чают.Сенокосят. Ладят костерок.И дымит лесным пахучим чаемФронтовой отцовский котелок.
Как вспомню, грудь сожмёт до боли,Я видел это только раз:Горело жито в летнем поле,А хлеба не было у нас.
Поэзия во всём. Не так ли?И написать хочу я каплии дымку давнего дождя,и дом в Останкине, где я...
В такие дни, как этот, всё прекрасно,И был бы голос – песню бы запел!Степь расцвела. Над степью небо ясно,И славно поработать ты успел.
Конец сороковых. Мужская школа.Ещё мы злые с голоду. Но всё же…Учителя, как на подбор, мужчины,а это как-то, знаете, бодрит.
Жаль мне тех, кто умирает дома,Счастье тем, кто умирает в поле,Припадая к ветру молодомуГоловой, закинутой от боли.
Приехал он ко мне издалека,Малец, видать, решительный и хваткий,Внук друга моего – политрука,Погибшего в бою под Ольховаткой.
Всё реже бываем печальными,Как будто былое прошло.А как на перронах кричали мы,Когда нас бедой обожгло!
Заветлужье*, заветлужье,Тихих стариц** порукружья,Хмурой оторочены тайгой –Там моё осталось детство...
Над всей землёю речь наркомаЛетела гневно, как набат.Был нами тут же атакованРайонный наш военкомат.
Скоро, скоро я домой поеду,И земля закружится в окне.И в купе какой-то непоседаЗаведет беседу о войне.
Дед в сентябре опять наварит брагико дню рожденья сына своего…За дальней далью, где-то возле Прагиесть обелиск. Цветы вокруг него.
Из окруженья вышел я один…Один за всех, пропавших в окруженье,Я продолжал безумное движенье –Назад, к востоку...
Я никогда не забуду это.Мы ехали с мамой военным летом,машину швыряло колючим ветром…Да, никогда не забуду это...
Мы помним день с такою датой,Не пасмурный, не на ветру,Когда народ вдруг стал солдатом,Проснувшись рано поутру.
Не дома, а черепа здесь,И безгубы, и безглазы, и безносы;Ведь в жилых домах, как золото, сверкаютИ уста дверей, и очи окон
Благословляю полдень голубой,Благословляю звездный небосвод –За то, что он простерся над тобойИ лишь тобою дышит и живет.
Коптилки мигающий пламень.Мы с Диккенсом в доме одни.Во мраке горят перед намибольших ожиданий огни.
Кто входил в Будапешт в дни январских боев,Не забудут глаза матерей,Буду – груду камней и провалы мостов,Пешт – без окон, без крыш, без дверей.
Война кончается.ДымитсяБерлини корчится в огне…
Сидел солдат, плечо сутуля,Среди деревьев и травы.Дождинки плакали, не пулиПо каске, снятой с головы.
Сон, никогда не снившийся, – всё тот же,Ползёт, скрипит, в небытие скользя:В потёмках воют «виллисы»* и «доджи»**,Идти нельзя. И отдохнуть нельзя.
Был город взят. С гвардейцами-орлами,Вверх по ступенькам, через вестибюль,Как победитель он вошел в парламент,Где на колоннах – оспины от пуль.
В беспокойной прохладе страны неродной,У подножья Карпат, в полевом лазаретеБоевые друзья по соседству со мнойНынче были у смерти всю ночь на примете.
Брожу среди руин Рейхстага.Под щебнем в мусоре бумага,С гербом империи у края,Бесшумно тлеет, догорая.
Всю ночь метались по небу зарницы.Не умолкал суровый грохот боя.В то утро на военной колеснице —На русской пушке я вернулась в Ригу.
В этой роще березовой,Вдалеке от страданий и бед,Где колеблется розовыйНемигающий утренний свет.
Возвратившись с фронта в сорок пятом,Я стеснялась стоптанных сапогИ своей шинели перемятой,Пропыленной пылью всех дорог.
Версту не добрался до дому,Присел отдохнуть у бугра.Услышался шорох соломы,Родной говорок топора.
Под ярким солнцем, после грозВ мой край, войной изрытый,Корабль души меня принесЧерез моря событий.
Война, как буря, пронеслась,И небо снова в синеве.Но пороха следы у глаз –Он опалил ресницы мне.
Пули, которые посланы мной,не возвращаются из полета,Очереди пулемета режут под корень траву.Я сплю, положив голову на синявинские болота
Вот человек – он искалечен,В рубцах лицо. Но ты глядиИ взгляд испуганно при встречеС его лица не отводи.
Умолк фугас. Прошла беда.Как будто в первый раз увиделРазвалины и города,Проходит воин и строитель.
Все стихи, Книга 2, 1945
Все стихи, Книга 1, Год не указан
Все стихи, Книга 3, Год не указан