Туман окутал рыжие курганы,
Стих ветерок, и гомон птиц затих.
Здесь пронеслись такие ураганы –
На тыщи лет вполне б хватило их.

Фундамент лег по котлованам дзотов,
Засыпан щебнем и золой окоп…
Давно уже на Пулковских высотах
Сменил зенитку зоркий телескоп.

Земля, пропитанная кровью.
Здесь каждый метр в сраженьи взят...
Седой Кронштадт! К нему с любовью
Все люди устремляют взгляд.

Гулял по крыше ветер,
В печной трубе стонал.
Мы спали на повети,
И страшно было нам.

Весна сорок пятого года…
Как ждал тебя синий Дунай!
Народам Европы свободу
Принес жаркий, солнечный май.

Расквартированный на лето,
Где ели сшиблись в тесноте,
Полк поднимался до рассвета,
А спать ложился в темноте.

Мы папу не видели
Очень давно,
С тех пор
Как на улицах
Стало темно…

Здравствуй, Лаптюг, родной лесопункт,
Ненадёжный хранитель наследства!
Не сберечь тебе родственных пут
Послевоенного детства.

Ты плыл, среди лунного света мерцая,
И гнался всю ночь за холодной луной.
И прятались звёзды, а мессеров стая
Тебя поджидала за хмарью густой.

В канун восьмой мальчишеской весны,
Устав от горьких слов – «пропавший», «павший», –
Я верил: всё же ты придёшь с войны,
Солдатскими дорогами пропахший.

Он не оставил этот город.
С ним разделил и тьму, и голод,
И смерть. И не искал наград,
И не покинул Ленинград.

Идёшь ты бравою походкой
Вдоль майских улиц налегке,
И многоцветные колодки
Горят на сером пиджаке.

Наш летчик просто разрешил вопрос,
Когда не стало пуль для пулемета:
Пропеллером он аккуратно хвост
У вражеского срезал самолета.

Приземиста, земли коснулась боком,
Посередине раздвоился ствол –
Стоит берёза около окопа,
Где бой когда-то за деревню шёл.

Нам не хватает, видно, хватки:
Дрова никак не колются.
А у Петровой, у солдатки,
В избе похлеще полюса.