Село моё Призначное
В берёзовом дыму,
Хочу в любви признаться я
Тебе лишь одному.

Днем и ночью с Балтики дует ветер,
Грохот боя слышится впереди…
Звезды в небе маются, еле светят,
Их сметет ураган, того гляди.

На «чистых» и «нечистых» нас, познавших
В младенчестве все горести войны,
Вновь делят, но моей в том нет вины,
Что мой отец не числится средь павших...

Я имени его не знаю –
Быльём былое поросло…
Но часто-часто вспоминаю
Его с улыбкой: дед Тепло…

«По вагонам!» – хлестнуло по нервам.
Лица сразу – как серый свинец.
Ты от нас молодым в сорок первом
Навсегда уезжаешь, отец.

Такое было испытанье
учиться в школе, где с войны
дух сердобольный, госпитальный
хранили стены.

Грязь месил, в медсанбате срывал бинты,
Стали руки темней свинца…
Я не знаю, не знаю совсем, кто ты, –
Ни фамилии, ни лица.

В снегу лежал и плакал как ребенок
Полузамерзший серенький котенок.
Он уцелел единственным из тех,
Кто жил в поселке. Падал крупный снег.

О Венгрия! Твои дороги
Текут, открытые, вдали.
Твои обиды, и тревоги,
И слёзы тяжкие прошли.

Фундамент лег по котлованам дзотов,
Засыпан щебнем и золой окоп…
Давно уже на Пулковских высотах
Сменил зенитку зоркий телескоп.

Не выпускаю трубку из руки –
Мой телефон не может замолчать.
Я еле успеваю на звонки
Однополчан погибших отвечать.

Есть курганы – повыше заснеженных пиков:
Есть Малахов курган, есть Мамаев курган…
Их пытали враги, рваной сталью истыкав,
Но стояли они, багровея от ран.

Вкус неведом мне поцелуя,
Лишь у жизни всей на краю
Поцелуем смертельным пуля
«Обласкала» меня в бою.

В День Победы каждый год
я на кладбище иду.
Здесь отца могильный холм.
Старший я теперь в роду.

Он в жизни не успел… Всё было так внезапно:
и взрывы чёрных бомб средь утренней росы,
и в мирной тишине вдруг полыхнувший запад,
и сборы на врага, как прежде на Руси.