Усы пригладил. В руки взял костыль.На площадь вышел, к обелиску прямо.Вздохнул всей грудью и на миг застыл:Глядите, мол, на ордена и шрамы.
Читать
Запекшихся губ не разжать.Проколотых глаз не открыть.Ну как тебя на руки взять,Как ласку тебе подарить…
Подымайся в бой суровый!Сбросим рабские оковы,Уничтожим тяжкий гнет!За оружие, народ!
В очередях накурено. И звукБеседы долгой без особого сюжета,За пазуху нырнув, ползёт из-под манжетаИ в жестах расправляет кисти исхудалых рук.
Все думали, что с Гитлером войнапродолжится не годы, а недели.И, сев у затемнённого окна,с надеждой в репродукторы глядели.
Он был вождем. Он был широк.Умен по-своему и ярок.России лакомый кусокОн отдал Киеву. Подарок.
«Ребята, граница!» – ликующий крик –предельного счастья пронзительный миг…Мы этой минутой вознагражденыза три нескончаемых года войны
Ночью ливень захлебнулсяв терриконах.У проснувшихся бойцов болят глаза.До сих пор в потёмках заоконных –глина да разбухшая кирза.
С пулей в сердце я живу на свете.Мне еще нескоро умереть.Снег идет.Светло.
Снова липаторжественно, чистона забытой усадьбецветёт, и трубамолодого горнистав школьном лагерезвонко поёт.
За проволокой СаласпилсаСнег заволакивает ямы,Полные душ человеческих;Лайковые перчатки убийц клеймят наши жизни
Сорок первый – наш год призывной.Небо стыло, и плавился снег.День и ночь мы дышали войнойИ в солдатах остались навек.
Хотя сто раз я видел смерть без гримаИ падал сам, войною сбитый с ног,Победа мне была необходима –Я без нее на свете жить не мог.
Не все дороги наши – красные,Не всем, гордясь, спешить по ним.Кому-то – в жизни судьбы разные –Дано быть просто запасным...
Малолюдно в нашей лодке:Сотня вёсел – три гребца…Не дожили одногодкиДо победного конца.
Идет комбайн по танковому следу,Берлинцы стоя слушают наш гимн,И слово долгожданное «Победа»Вдруг с именем сливается твоим.
Календари не отмечалиШестнадцатое октября,Но москвичам в тот день – едва лиИм было до календаря.
В Рыбацком по берегу девочка шлаТропой, что к Неве протянулась.А рядом, в волнах, бескозырка плыла,И девочка ей улыбнулась.
Провал окна. Легла на мостовуюТень, что копилась долго во дворе.Поставлены орудья на прямую,И вздрагивает дом на пустыре…
Начиналось с медных труб.А потом –В огонь и в воду.Навзничь.
А мы такую книгу прочитали…Не нам о недочитанных жалеть.В огне багровом потонули далиИ в памяти остались пламенеть.
Погоди, дай припомнить… Стой!Мы кричали «ура»… ПотомЯ свалился в окоп пустойС развороченным животом.
Пришла печальная и строгая.Не день, не два ее сюдаВезли железною дорогоюНа Крайний Север поезда.
Славно воевали моряки,Перед смертью смазали замки.Командор о будущем мечтал –Не ржавеет мужества металл.
Открыта дорога степная,К Дунаю подходят полки,И слышно – гремит корпусная,И слышно – гремят башмаки.
На серой северной скале,Где всё сметала смерть,Сумела на родной землеБерёза уцелеть.
Берлин горит…Мне снится отчий дом…Кружится белый пух и серый пепел…– Открой мне, мама…
Берлин горит. Подтаявшая тьмаВсе выше поднимается и выше…Огонь вошел в угрюмые дома,И с тяжким гулом оседают крыши,
Мы в том болоте сутки спали стоя.Нас донимали мухи и жара.Оно было зеленое, густое.В нем от застоя дохла мошкара.
Не гремит колесница войны.Что же вы не ушли от погони,На верху бранденбургской стеныБоевые немецкие кони?
От знакомых запахов хмелеюИ вокруг во все глаза гляжу.По шумливым Брасовским аллеям,Словно в детство, заново вхожу.
Затишье… Попадали группами,Сразу уснули, усталостью стёртые.В крови, обнявшись, живые с трупами.Не противно – все будем мёртвые.
Мы не заснули ни на мигТой ночью бесконечно длинной.К себе наш сон переманив,Набрякли звезды над чужбиной.
Ты без конца глядишь в окноНа пыльный и пустой задворок,И чуткий градусник давнокричит надрывно: сорок! сорок!
В детстве мать мне часто пела песнюО чудесных, сказочных краях,О жар-птице в синем поднебесье,О семи лихих богатырях.
Все стихи, Книга 2, 1945
Все стихи, Книга 1, Год не указан
Все стихи, Книга 3, Год не указан
Все стихи, 1941, Книга 3