Над Рейхстагом, над Берлином, над
всей Германией и всей землёй
Флаг Победы поднял наш солдат,
алый флаг страны своей родной!

Туман окутал рыжие курганы,
Стих ветерок, и гомон птиц затих.
Здесь пронеслись такие ураганы –
На тыщи лет вполне б хватило их.

Минуло тридцать лет, потом и сорок,
А кажется – вчера с войны пришел.
Был этот путь и короток и долог,
и невесом, и всё-таки тяжел.

Не собирал ни марок я, ни бабочек,
А осенью на поле – колоски…
За перегорьем где-то жарко бахает,
И крестятся угрюмо старики.

У дороги дом стоит,
в доме старый дед сидит.
Уложив ладони горкой,
он в окошечко глядит.

Когда войны умолкнет шум,
Шинель сниму я, бывший воин,
В ночи слезою орошу
Гармату*, брошенную в поле.

А когда вспоминается детство,
Под Уфою бараки в снегу –
Никуда от печали не деться,
И хотел бы – вовек не смогу.

Когда из окопов мы пулям навстречу рвались,
В бессмертье свое и страны так мы верили свято,
Что после атак – засыпали легко, и снилась нам высь,
И видели мы бесконечную мирную жизнь,
Щекой ощущая холодную сталь автомата.

Мы выбили фашистов из села.
Враг огрызался бешено и долго.
Но был разбит, и вьюга замела
И трупы, и цистерны, и двуколки.

Друзья, с кем сблизила меня война,
Связала насмерть дружбой настоящей,
Мне ваши лица, ваши имена
Все чаще вспоминаются и чаще.

Детство, детство! Город госпитальный.
Было зло, а помнится добро.
Вырастали не под звон пасхальный,
А под сводки Совинформбюро.

А лето в подмосковном дыме
В июль торопится – в зенит.
Бушует гроздьями густыми,
Дождями пышными звенит.

Не горы в сиреневой дымке,
Не море, где синь без конца, –
Я вздрогнул, увидев на снимке
Одну половину лица.

Гроза сгущается над миром.
Уже вдали грохочет гром.
И плачет женщина о милом,
Который не вернётся в дом.

Я хожу по мертвым селам,
Путь невесел и далек.
И со мной один гостинец –
Только сахару кулек.