С детства, помню, мечтала
я увидеть Москву.
Годы шли. Подрастала.
Сбылся сон наяву.

Я лучших не видал гостинцев,
Пока в один из трудных дней
Не съел десяток пехотинцев,
Пять всадников и пять коней.

Храпят и волнуются кони,
Настал расставанья черед.
Пехота лежит обороне,
Разведка уходит вперед.

Как было? А было все буднично просто:
Рванулась пехота, согнувшись вполроста,
И криком «ура» распечатало рты,
И по снегу – зеленью – враг с высоты

Ну и клоунада – нету сил!
Стал я обезьяной дрессированной,
Чтоб эрзац-подштанники носил
Из бумаги мелкогофрированной.

Неторопливо рюмку допила,
Отставила на краешек стола
И, как бы ненароком, нас, женатых,
Чуть захмелевшим взглядом обожгла.

Перед холмами гремит без отбоя
Канонада под небом седым.
Ничего мы не видим с тобою –
Так неистовы пламя и дым.

Вечная слава героям
И фронтовое «прости».
Фронт не поможет Второй им,
А мог бы им жизнь спасти.

Мы дождались хохота, смеха.
Гром, огонь и смерть позади.
Но войны тяжелое эхо
Всё поет еще в нашей груди.

Платформа «Танковое поле». Осенний лес.
И вдруг пронзило сердце болью:
когда-то здесь… Когда-то здесь,
вот тут, над этими холмами

Отошли бои… И на пригорке,
где мой брат в сражении уснул,
в праздничной зелёной гимнастёрке
тополь встал в почётный караул.

И летели листовки с неба
На пороги обмерзших квартир:
«Будет хлеб! Вы хотите хлеба?
Будет мир! Вам ведь снится мир?»

К Москве он отчаянно рвется,
Победа все снится ему.
Забыл он, что Русь не сдается
В боях никогда никому!

Я с землею был связан немало лет.
Я лежал на ней. Шла война.
Но не землю я видел в те годы, нет.
Почва была видна.

Встанем, товарищ, в сторонке,
Пусть отдохнут костыли.
Вспомним о прошлом негромко,
Молча еще постоим.