Мы в юности записок не вели,И, лишь пройдя через бои-пожары,По памяти, но честно, как могли,Солдаты написали мемуары.
Читать
Как скудные от века солонцы(Отмеченные сходным постоянством),Судьбою наделили нас отцы,А попросту – упорством и упрямством.
Чуть горит зари полоска узкая,Золотая, тихая струя…Ой ты, мать-земля родная, русская,Дорогая Родина моя.
Пили бабы самогонку.Дёшево – да зло!А вдогонку пели звонко,чтобы за село...
На Троицком погосте тишина –Особенное дружное молчанье.Здесь смотрят имена на имена,Не отличая воинского званья.
Пух тополиный с мелкой зерньюПарит. Белым-бело вокруг.Что ж, отпирай, скиталец, сени!А он поднять не в силах рук.
Под Клином пал Иван Крестьянцев.Вот крест – фамилия его.Он был мальчишкой-новобранцем.О нём не знаю ничего...
Мы выбирали берёзы прямые,стройные в нашей весенней долине,глядя на слезы деревьев немые,с сердцем тяжёлым берёзы валили.
Безмолвно ползли за полкамиКостлявой старухи бойцы,В едином строю с мертвякамиИ сами почти мертвецы.
Я был рождён в голодный, трудный годФевральским днём под стоны злой метели.«Хорош мужик! Такой не пропадёт!» –Смеялись бабы возле колыбели.
Простите, мама, брат, жена,И сын, и бабушка, и тесть:Вот-вот закончится война,Но мы успели в ней сгореть.
Надо вечность прожитьМежду мраком и светомИли выстрадать больОбнажёнными нервами...
И капитан воскликнул: «Вот Рейхстаг!»И я увидел битый камень, щебень,Куски колонн, проломы в ста местахИ купола раздавленного гребень.
Враг сыпал с неба бомбы градом,Горел разъезд среди берез,И, развороченный снарядом,Шипел бессильно паровоз.
Сашка Попов, перед самой войной окончившийГосуниверситет, и как раз 22 июнязарегистрировавшийся с Люсей Лапидус, –о ком же еще
Собирать винтовочные гильзыНа полях непаханой землиЯ ходил в ботинках по ленд-лизу*,И они отчаянно текли.
Из белых палат госпитальныхЛет семь или восемь назадВ деревню к родному порогуПриехал безногий солдат.
Письмо в три угла, в два крыла, в две страницы,Как только что с облака белая птицаВ ладони к солдату, – и кажется, онВот в эту минуту – дома.
Видел я, как безногиеПляшут в пыли,Пляшут, в сторону кинувСвои костыли.
– По вагонам!.. –Вдоль вагоновГолос подан. Сталь гудит.Перегон за перегоном.
Погасли звезды в полумгле багровой.Тянуло дымом горестным с реки.Мы шли на фронт по площади Дворцовой,Примкнув к винтовкам новеньким штыки.
Пятнадцать лет, как началась война,И десять лет, как кончилась она.Мы никогда ее не забываем,Припоминаем эти времена.
Она поступала, наверное, мудро,Что в ночь за аэродромную гладьХодила гулять, возвращалась под утро,И было ей на дисциплину плевать.
Шли женщины, и на плечах – лопаты:окопы рыть под городом Москвой.Страна смотрела на меня с плаката**,седая, с непокрытой головой.
Я с ней вставал и засыпал,Я с ней прошел по заграницам,Хоть в ладанку ее не клалИ не завязывал в тряпицу;
До войны я, по правде, не знал языков,но война мне вдолбила суровосотню слов по-немецки,по-японски пять слов
В парке весеннем, легки и неброски,Стоят, загрустив навсегда,Родные, родные берёзки, берёзки,Их привезли сюда.
Когда закончилась война,В село вернулся инвалид.Он сыну, другу моему,Привёз свисток.
Тихо плещет волна,Ярко светит луна,Мы вдоль берега моря идемИ поем, и поем
Ялавр*…Ялавр…В волненьеЯ вспомнил про детства село.
На земле осенней листья –Будто солнечные пятна.С ведрами на коромыслеДевушка прошла обратно.
Всё испытав,Мы знаем сами,Что в дни психических атакСердца, не занятые нами,
Три года сердце у меня болит,По пенсионной книжке – инвалид;Дух замирает, будто я над бездной,А говорили: «Человек железный!»
Не ради славы, чтоб историкписал трактаты обо мне,провёл я – труд был этот горек! –четыре года на войне.
Сны возвращаются из странствий.Их сила только в постоянстве.В том, что они уже нам снилисьИ с той поры не прояснились.
Все стихи, Книга 2, 1945
Все стихи, Книга 1, Год не указан
Все стихи, Книга 3, Год не указан