В шубейке, обгорелой и короткой,
Не пропуская никого, подряд,
Старуха раздавала по щепотке
Оставшийся от деда самосад.

Орден Красной Звезды и медаль «За отвагу»
Протянул мне сосед чуть дрожащей рукой.
И, заплакав, сказал: «Этот орден за Прагу,
А медаль получил я за то, что живой.

Едва блеснуло солнце,
И сразу же с утра
Играет в краснодонцев
У школы детвора.

По весне бы сады не цвели,
Не шутить бы нам нынче с тобой,
Если б я тогда от земли
Не поднялся на смертный бой!

Я тоже рос средь уличной шпаны.
И будущность была во тьме сокрыта.
И, к танцам в клубе выгладив штаны,
Я клал в карман кастет из текстолита*.

Он шел по болоту, не глядя назад,
Он бога не звал на подмогу,
Он просто работал как русский солдат
И выстроил эту дорогу.

Когда в ночи, войдя в избу с опаской,
Чужих детей мы нежим, не стыдясь,
Я вижу неистраченную ласку,
За годы битв скопившуюся в нас.

Тянет сердце на улицу Смычки.
Чтоб не знали соседи о том,
На ночь глядя хожу по привычке
Поглазеть на родительский дом.

Всю жизнь говорил он на войне:
«Увижу ли еще я зелень трав?
Уж если умирать придется мне –
Так не на снег, а на траву упав».

Кусок земли, он весь пропитан кровью.
Почернел от дыма плотный мерзлый снег.
Даже и привыкший к многословью,
Здесь к молчанью привыкает человек.

Под Ленинградом в сорок третьем
Земли истерзанный клочок
Таким огнем фашистов встретил,
Что враг терял убитым счет.

Я на Саткинском тихом вокзале
Трачу время по мирным часам.
Мне о бывшем
Не ветры сказали:
Это бывшее – пережил сам.

Как подумаю о тебе,
Слез восторга сдержать не могу.
Да, друзья познаются в беде…
Пред тобою я в вечном долгу.

Пошел я на фронт,
Я за жизнь не дрожал.
Вернее, на фронт
Я с завода сбежал.

На трупах застывших немецких сидели.
Нам скалил мороз ледяные клыки.
И кашу горячую с жадностью ели,
Какую доставили в наши полки.