Чу, стихли залпы громовые...
Дивяся вешней красоте,
Свободно он вздохнул впервые
На этой славной высоте,

Ещё мы помним тех ребят-солдат,
Что и махоркой даже не пропахли.
Давно уже со стен они глядят
Глазами пожелтевших фотографий.

Без ноги пришёл солдат.
Ни избы, ни клети…
Хочешь, нет – а надо, брат,
Как-то жить на свете.

Пострашнее снаряда и бомбы,
Сея неумолимую смерть,
Танки шли, как положено, ромбом,
Прогибая вселенскую твердь.

Пришёл с простреленной рукой,
Но слава ветру, что живой.
От ветра дрогнула рука,
Прицел нарушив у врага.

А женщина кормила голубей…
На письменном столе – зерно пшеницы,
Крошила хлеб, шептала: «Не убей!
Не только человека, но и птицы».

В дубленом простом полушубке,
Поверх его – сумка с крестом, –
Казалась ты робкой и хрупкой –
Была ты отважным бойцом.

Люди правду говорят,
Что богатым был солдат.
Точно,
Были у солдата

Не будет, наверное,
Школьных занятий,
Хоть дети явились из снежной дали:
Не взяли ребята
Ни книг,
Ни тетрадей –
С буханкою чёрного хлеба
Пришли.

Трёхрядка на полустанке
В полуголодной стране…
Судачат меха тальянки,
Рассказывают о войне.

От пепелищ и от развалин
На запад по пятам убийц…
Да, в том году не признавали
Мы государственных границ.

Сидит старушка, головой качает,
Вся в прошлое своё погружена.
Ничто вокруг её не огорчает,
Не радует – сторонняя она.

Мы видели в глазах людей укор,
Когда в бинтах мы отходили, в саже.
А после нас их через час – в упор,
А через два их – в землю заживо.

От могил, позаросших
осенней травой,
Отшатнулась кладбищенская
тишина.

Я мальчонкой пошёл за грибами.
Вот за мной три десятка домов
Потерялись уже за горбами
Побелённых росою холмов.