За каждый шаг тяжелых ног,
За каждый взгляд тупого глаза,
За гнойной свастики плевок
На девственных снегах Кавказа.

Я привозил их на салазках,
Вязанки три сырых дровец,
И говорила мать мне с лаской:
– А ты и правда молодец.

У вырванной снарядом ивы,
Среди обугленных ветвей
Воззвал ко мне птенец визгливо
Всей желторотостью своей.

День догорел, чернобородый всадник
Спускался тихо по тропинке с гор.
Косая тень легла на виноградник.
Мы разожгли на берегу костер.

Под Ленинградом в сорок третьем
Земли истерзанный клочок
Таким огнем фашистов встретил,
Что враг терял убитым счет.

Ах, перроны войны!
До сих пор вы ночами
Тревожите сны…
Неуютный перрон.

Едва война сменилась миром
И стала тишь, куда с добром,
Вдруг, неподвластный канонирам,
Из тучки выкатился гром.

Ночь такая, как будто на лодке
Золотистым сияньем весла
Одесситка, южанка в пилотке,
К Ланжерону меня довезла.

Пусть донесет письмо моей жене,
Как без нее мне тяжело и грустно,
И как гроза неведомых предчувствий
Невидимо рождается во мне.

Война вовсю гремела за Уралом.
Хоть город наш и был в глухом тылу,
Всегда висел противогаз в углу
И часто днём сирена завывала.

Мы «юнкерсы» по контурам узнали.
Зловещий гул забудем их едва ли.
Они летели, закрывая небо.
Я в рожь упал, в щемящий запах хлеба.

Отечество вдов, побирушек,
кликуш, обветшалых идей,
в могилы глядящих старушек,
пожизненных очередей.

Рассказать тебе, как в небо сине
За Отчизну-Родину на бой
Уходил на скоростной машине
Парень, не целованный тобой?

В чешской деревушке у садов зеленых
Встала после боя танковая часть.
Запылились хлопцы, им воды б студеной –
В самый раз помыться и напиться всласть.

Погранстолбы. Родимая земля.
На ней мы бой неравный принимали.
Пробитые навылет тополя,
Как мы, собой Отчизну прикрывали.