Оглядываясь на свои дороги,
Я не могу молчать в огромном мире,
Наедине с самим собой…
Когда колючий кашель одолеет...

Мемориал. Как взятое взаймы
У вечного солдатского бессмертья,
Вмонтировано в ратные шумы
Биенье человеческого сердца.

Вьется след невидимкой-дорогой,
Мчатся лыжники в грозный поход.
От Москвы до Алтайских отрогов
Встал на лыжи советский народ.

Как там земля моя живет?
Как мой Алай, как мой народ?
Какие нынче урожаи?
Хорош ли был весною скот?

Светлее самых светлых в мире дней
Вставал тот день, осыпав струпья свастики,
И на ресницах солнечных лучей
Земля дрожала, как слезинка счастья.

Я знаю, будет ясный день,
И в счастье безграничном
Светлее станет небосвод,
И звонче хоры птичьи

Есть тихие селения в России,
Привычные, невзрачные на вид.
Вдоль улиц дети бегают босые.
И что-то там, на большаке, пылит.

Бывало, просил я соседа
О долгой войне рассказать.
Но воин, дойдя до Победы,
Умел о Победе молчать.

Дремотно светит каганец,
Мать за полночь все бьет поклоны
И спрашивает у иконы:
– Когда ж конец?

Знаешь, Валюша Довгер,
я бы так не сумела,
да и немногим мужчинам
дела твои по плечу.

До сих пор взрываются
                           на минах,
Погибают люди до сих пор.
Где-то по оврагам и лощинам
Бьет война проклятая в упор.

Я о войне рассказами напичкан,
Из уст чужих узнал о ней сполна,
А сам я помню
Лишь одну страничку...

Я видел обелиск в селе районном,
Где липы, что снежком заметены,
Грустя читают список поименный
Солдат, не возвратившихся с войны.

Посередине всей России,
На самом краешке села,
Три пацана в избушке жили,
А на земле война была.

Ее топограф не учел,
Она в квадраты не попала.
Наперекор ветрам стояла
Среди хлебов, что в море челн.