Вспомнил я о прикамской раскидистой ели
В белорусской лесной стороне,
И певучие звуки удмуртской свирели –
Чипчиргана – послышались мне.
Вся площадь в рытвинах и ямах,
Снег с мерзлой глиной пополам.
Вокруг дома без стекол в рамах,
Машины вражеские в шрамах,
И трупы, трупы – тут и там.
Следы недавнего пожара:
И головешки, и зола.
Тут враг не выдержал удара,
Его за всё постигла кара,
Он выбит нами из села.
Сюда, на запад оттесненный,
За пашни, рощи и луга,
Гул долетает отдаленный…
Мы на земле освобожденной
От ненавистного врага.
Войдя в селенье спозаранок,
Мы повстречали старика.
В его руках зажат рубанок.
При деде – внук. У мальчугана
В ладони черен* молотка.
Их дом пронизан сквозняками
Весь, от завалин до застрех.
Осколки стекол под ногами.
В дому порхает мотыльками
Ни в чем не виноватый снег.
Дверь изрешечена, как соты,
Следами стали и свинца.
Дед отложил свою работу.
Мы обняли его, и кто-то
На плечи усадил мальца.
Старик сказал: «Спасибо, дети! –
Смахнул, растроганный, слезу. –
Я стар, но вынудили эти
Бандиты, злейшие на свете,
Скрываться и меня в лесу.
Я партизанил, чтобы внуки
Не знали ужаса войны.
И вот мы вместе. Наши муки
Зачлись пришельцам. Дайте руки!
За всё спасибо вам, сыны!»
* Обычно «черенок» – рукоятка.