Я шел до фашистского чума – Рейхстага
В ночах и средь белого дня,
И смерть неотступная шаг за шагом
Выслеживала меня.

Я тоже был прихвачен войной
И, вставая зимой спозаранку,
Становился к салазкам спиной,
На плече приноравливал лямку.

Вот солдаты идут
По степи опаленной,
Тихо песню поют
Про березки да клены

Через поле мчатся танки
Напрямки.
Поднялися спозаранку
В путь стрелки.

Над Днепром сто громов гремело,
Над Днепром от гари – темень…
И вас тридцать в шинелях.
И ты – командир над всеми.

Пожелтели старенькие фото,
Выцвели пшеницей.
Дозревает русская пехота
Под божницей.

На салазках кокон пряменький
Спеленав, везет
Мать заплаканная, в валенках,
А метель метет.

Вот, перед боем это было,
Матрос, земляк мой, говорит:
– Пусть ранит, только б не убило…
Живет же зять наш, инвалид.

Дождливой ночью на глухом лугу
В потёмках мы заканчивали мётку.
Отужинавши с мамой всухомятку,
Заночевали мы в своём стогу.

Страшны цветы железного бетона:
Раскрывшиеся розы бункеров,
И незабудки касок проржавлённых,
Сбегающие в тёмный ров.

Глухая, тихая деревня.
Здесь так далеко до войны.
Кругом зеленые деревья,
Кругом так много тишины.

Я получил платок посылкой.
Он мне дороже всех наград.
Слова здесь, вышитые ниткой:
Вернись с победою, солдат!

Бой откатился и совсем утих.
И тишина тревожная нависла.
Нас в отделенье – четверо живых.
И молча рядом мы стоим над Вислой.

В порыве крутом и яром,
Радостно и крылато
Всходит огненным шаром
Солнце над Наровчатом*.

Мы не боимся черных кошек,
И впрочем – кошек больше нет.
В ладонь собрали горстку крошек.
Мы не боимся черных кошек