Зарастают воронки.
Оплывают, выравниваются брустверы окопов.
Соки Земли разъедают гильзы и осколки.
Постепенно вымирают инвалиды…

Батареи всю ночь грохотали,
А когда занялась заря,
Мы раскрыли и перечитали
Милый сердцу том «Кобзаря».

Про жизнь и смерть.
Ущелья пахли дымом,
Он уцелел – один из двадцати.
И, прозванный стократ «неуловимым»...

Так повелось, что гибнет первый,
Чтобы к победе шёл второй.
Страдали Бруно и Коперник
Далёкой, давнею порой.

День Победы. Непогода.
Мокнет первая листва.
Закручинилась природа
Накануне торжества.

Как память о године чёрной,
С незабываемой войны
Лежит у нас в сарае жёрнов –
Изобретенье старины.

В подлом, бессовестном бою –
– Сдаешься? – Не сдаюсь! –
– Сдаешься? – Не сдаюсь!
Не охнув

Я ушла из детства в грязную теплушку,
В эшелон пехоты, в санитарный взвод.
Дальние разрывы слушал и не слушал
Ко всему привыкший сорок первый год.

Ночь над нами. Метель и ночь.
И сечет по землянке снег:
Чуть задремлешь, и сон – прочь,
И опять не сомкнешь век

Ослабла память? Быть того не может!
И мне ли друга нынче не узнать?
Но всё ж скажи, скажи, товарищ, всё же,
Какой пришлось нам город штурмовать?

На крутом берегу то ли Волги-реки,
Где ясна поднебесная ширь,
Там убитый лежит с тяжкой раной в груди,
Там убитый лежит богатырь.

На праздник дома вновь не усидели,
Гражданский долг сумел их обязать.
Идут ещё, но, правда, еле-еле,
А мне нельзя о павших не сказать.

Под Ленинградом в сорок третьем
Земли истерзанный клочок
Таким огнем фашистов встретил,
Что враг терял убитым счет.

Мальчишки сельские всё ждали чуда
И перемен. Мальчишкам повезло:
К исходу дня неведомо откуда
Военные приехали в село.

Я жив еще. И, значит, мы вдвоем
Опять сегодня в молодость вернемся.
…Над летней Иньвой берегом идем.
Как громко шутим! Как легко смеемся!