После ручки с пером впервые
Здесь винтовку держит рука.
Вам, друзья мои тыловые,
Поручаю стихи пока.

Я не умру – нет смерти мне,
пока не полюблю.
Я губы красные во сне,
как бабочек, ловлю.

На ходу мы на танки лезли,
Хоть умри от страха, а лезь.
Так лечили нас от болезни
Под названием «танкобоязнь».

И вот опять смолкает бой,
Лишь взрывы сумрак рвут на клочья.
Я вновь из сумки полевой
Беру твой беленький платочек.

Горбом высотка средь болота,
Её брала в войну пехота.
Ржавеют гильзы между пней –
Немых свидетелей тех дней.

Наши души обожжены:
Все мы выросли из войны,
Из её катастроф и бед,
Из её кровавых побед.

Затишье… Попадали группами,
Сразу уснули, усталостью стёртые.
В крови, обнявшись, живые с трупами.
Не противно – все будем мёртвые.

Снег и ветер. На улицах пусто.
Льет фонарь неприветливый свет.
Размышленьям о судьбах искусства
В полутьме предается поэт.

Вечерами, в потемках усталых,
Чем наполнены думы солдата?
Он мечтает о низеньких скалах
И о море, где плавал когда-то.

Меня война в развалины вела,
Но, контуры живые обретая,
Вдруг возникали, полные тепла,
Осенние пейзажи Левитана.

Давно покончили мы с реками
И с покореньем целины.
И про героев Дубосеково***
Забыли граждане страны.

На крышу низенькой нашей избушки
В детстве я забирался.
Мамы, с работы домой идущей,
Подолгу я дожидался.

Вы руки воина видали,
Что всю войну сапером был?
Он заслужил свои медали,
Хоть и в атаки не ходил.

На солдатских путях заграничных,
В блиндажах и окопах не раз
Снился мне – неизменно, привычно –
Дедом срубленный, черепичный

Собирать винтовочные гильзы
На полях непаханой земли
Я ходил в ботинках по ленд-лизу*,
И они отчаянно текли.