Я к ним приполз под вечер,
А с рассвета
Они держали церковь вшестером.
Летела штукатурка с парапета...

Опять рубеж – простор твой синий,
Опять, как в дни глухой орды,
Враги страны, враги России
Хотят испить твоей воды.

Фронт прошёл здесь
в громе, в славе.
Из-под снега неспроста
Проступает слева, справа...

А сколько спички стоили, кто скажет?
У нас в тылу во времена войны?
Да их тогда и не было в продаже,
И значит – спичкам не было цены.

И вот встает над синим Доном,
Как в Игоревы времена,
Огромным, кровью обагренным
Щитом червленая луна.

Осенний ветер плачет и бормочет,
сырая мгла висит над головой…
С позиций прежних под покровом ночи
отходит тихо полк передовой.

Не раз, не второй и не сотый
От крепости немец отбит.
Уже как пчелиные соты
Все стены, а крепость – стоит.

Певица по радио пела,
И голос летел далеко,
Сперва осторожно, несмело,
А дальше – как птица, легко.

Молодость была окопной:
Все за казенный счет.
«Шо-курат!» – выкрикивал ротный,
что по-эстонски – «черт».

В том доме возле старого Арбата,
Так крепко в память врезавшемся мне,
Стыл свет неяркий и зеленоватый
И кактусы стояли на окне.

Охапка сена, простынь…
И ни обид, ни слез.
Подолом юбки пестрой
Рябит во сне покос.

Дождем и снегом сеет небо.
А ты лежишь. И потом взмок.
И лезет в душу быль и небыль,
Гремит не сердце, а комок.

Все на белом свете разъезжаться стало.
Поднялись и едут. Встали и идут.
Пастухи уводят золотое стадо,
Потому что надо воевать и тут.

Мы рисовали чучело бекаса,
Тяжёлую керамику и хлеб –
Художники графического класса,
Которым было по пятнадцать лет.

Уходила весна, уходила,
прославляя победу устало.
На Плющихе и тускло, и дерзко
старинное тлело кино...