Мы шли. Сиял огонь во мраке.
Горели ноги в сапогах.
Соль выступала на рубахе,
И пыль скрипела на зубах.

Ворвалась война на проспекты Берлина,
Слетели запоры с фашистских ворот.
Там армия наша – страны-исполина –
На штурм на последний победно идет.

Девчонки нынешние, нет, не с превосходством
А с завистью глядят на тех, иных,
Которые в шинелях не по росту
Ушли жестокими дорогами войны.

Неужели мне видятся сны:
Молодым, боевым петухом
Проскакал я на палке верхом
По дороге военной весны.

Я особо чувствителен к ожиданиям,
к ожидающим, ждущим, надеющимся,
потому-то снится мне ангел страдания
над окопами, бомбоубежищами.

Восход алел, как орденские планки.
Клонило в сон от свистов пулевых.
И пудреные статные германки
Толкались возле кухонь полевых.

Есть город безымянный на Урале.
Он на скале, где беркута гнездо.
К нему ползут по сдвоенной спирали
Тяжелые улиты поездов.

Я с землею был связан немало лет.
Я лежал на ней. Шла война.
Но не землю я видел в те годы, нет.
Почва была видна.

Снаряды воздух разрывали,
Был день огнём и кровью крашен,
А тропкой девочка босая
Бежит, бежит навстречу нашим.

Село, церквушка-голубятня,
Полнеба галочьего грая,
И босоногие ребята
В войну на кладбище играют.

Опять весна. Как прежде, снова
Сверкает солнце с высоты.
Дома, одетые в обновы,
Стоят, спокойны и просты.

Когда, словно нанятый, хлещет дождь,
Торф разбивая в крошево,
Ты вынешь письмо и опять перечтешь,
И тебя, до костей продрогшего

Мягка трава на солнечной поляне.
И эти двое в первый раз одни.
О том, что существует мирозданье,
За целый день не вспомнили они.

Что там движется в тумане?
Едет фриц верхом на Ване,
Едет, связанный надежно –
В плен врага везти так можно!