Всё, что когда-то в комнате стояло,
Ушло на свалку иль дровами стало:
Ушла кровать, продавленная так,
Что сядешь – и как будто сел в гамак.

Слепые подходят и трогают баки,
кружки
с пыльной мглой.
Облака – бродячие собаки –
бегут
над землёй.

Седина на висках и крутой подбородок,
А в открытых и ясных глазах – доброта.
Он командовал взводом, командовал ротой,
Прежде чем командармом пройти по фронтам.

По снежным дорогам России,
Как стаи голодных волков,
Бредут вереницы немые
Плененных германских полков.

У деревни Желановки
Песней струится река.
В синий омут без дна
Кину снасть на рыбацкое счастье.

Корежилась земля… Под рев металла
Я шел, солдат, на линию огня.
А где-то мать ночей недосыпала –
Своей любовью берегла меня.

Серые избы в окошке моем,
Грязные тучи над грязным жнивьем.
Мы, вечерами Москву вспоминая,
Песни о ней бесконечно поем

Дорога, снегом занесённая,
А за дорогой у реки
Дрова грузили заключённые,
Кирпич и шлак в грузовики.

Березовая тишина…
Березовая тишина,
Как парашют
На стропах, виснет.

Расстрелянные мученики гетто…
Убитые во всех концлагерях…
Кто думает, что под землёю где-то
Землёю стал их безымянный прах?!

Окрасил дым волнистые туманы,
Ночное небо стало розовей.
В такую ночь собрались партизаны
И дали клятву Родине своей:

Зловещим заревом объятый,
Грохочет дымный небосвод.
Мои товарищи-солдаты
Идут вперед

Я помню время горьких лет,
поля, поросшие бурьяном,
босой ноги нечёткий след
в пшеничном поле спозаранок.

Не пою. Но не могу и слушать…
Бабы сели в круг на берегу.
Сено пахло сладостно и душно
В новом, только смётанном стогу.

Отец, прости меня, за то прости,
Что слишком долго шёл к твоей могиле.
Я встретил тыщи холмиков в пути
Без всяких фотографий и фамилий.