Двумя досками дверь моей квартиры
Забита накрест в первый день войны.
Четвертый год я странствую по миру,
Оставленной не помня тишины.

Детства опара.
Ветрянки зелёный цветок,
да на воде подсоленной – тюря.
Выйдешь – торчит во дворе «воронок»,
наши мужчины охочи до тюрем.

Без вести пропавший,
Занесённый в смерть,
Шёл на голос пашен,
Доедая снедь.

Пасхальной ночью
у двух проталин
Два трупа очнулись
и тихо привстали.

Даже в злую холодину,
Когда стужа лишь права,
Не рубил никто калину –
Разве можно? – на дрова.

Победный день от нас всё дальше
И всё весомей с каждым днём.
В его оценке меньше фальши.
Его принизить не рискнём.

Серые избы в окошке моем,
Грязные тучи над грязным жнивьем.
Мы, вечерами Москву вспоминая,
Песни о ней бесконечно поем

В полуземлянках, в полуямах
Под гул далёких канонад
Рожали нас солдатки-мамы,
Похожих на отцов-солдат.

Здесь рифмуются пожарища
Ничему не вопреки…
Старшие мои товарищи –
Все фронтовики.

На Пулковских высотах тишина.
Представить даже трудно, что когда-то
Здесь контру били Октября солдаты,
Что здесь прошла недавняя война.

Жизнь промчалась... А боль остра.
Этот мир забудет едва ли,
На каких высоких кострах
За Отечество вы сгорали...

Чтоб стать выносливыми, ловкими
Всем, как один – боец к бойцу,
Мы с деревянными винтовками
Пыль поднимали на плацу.

Над Днепром сто громов гремело,
Над Днепром от гари – темень…
И вас тридцать в шинелях.
И ты – командир над всеми.

– А легко ли возить похоронки?
Посмотри на мою седину!.. –
Тётя Оля была почтальонкой
всю войну.

То знобит, то становится жарко:
Из окна мне картинка видна −
Золотой остроносой байдаркой
Проплывает по небу луна.