Всё то, что в нас впиталось с колыбели,
Неужто память выветрит из нас?
Вчера я слышал, ветераны пели:
«Артиллеристы, Сталин дал приказ…»

Я в памяти своей храню доселе
То, что запечатлелось навсегда:
Морозный сумрак, голоса метели
И кровь, подернутую коркой льда.

Умер дед, без болезней и мýки,
Помню, тёплые лили дожди.
В первый раз успокоились руки
И уютно легли на груди.

Отзовитесь!
Отзовитесь!
Отзовитесь!
Этот крик опять...

Война не утихала, продолжалась.
Война такою долгою казалась.
Я старшим был в семье, в большой семье.
Без дела быть не полагалось мне.

Я к северу привык, к седой волне,
К бродячим льдам, к полярному сиянью,
К огромным звездам в ясной вышине,
К метелей голубому полыханью.

Опускаю слегка ресницы…
Вижу чёрточки в темноте.
Он в зените. Это не птица.
«Мессер!» Свастика на хвосте.

Хребет Евразии – Урал
Тыл и войну страны держал,
Стальной бронёй гремел в Европе,
Блистал он касками в окопе...

Ни собачьего лая,
Ни огня на версту.
Тишина фронтовая.
Я стою на посту.

Я вижу залы – залы ожиданья.
И вечером, и предрассветной ранью –
Под вечно голубым плафонным небом.
Здесь время неподатливо, что камень.

Рассыпалась в небе ракета,
Взлетела другая звездой.
Победа…
Победа?
Победа!

Слышу мычанье – и год забытый
Шевелится в моём теле.
Ползут ко мне с зелёных джайлау*
Тягучие песни старухи Янчи.

Над цехом очередь – расколото
Морозный воздух дребезжит,
Упав на кожух пневмомолота,
Луч солнца истово дрожит.

По снежным холмам и долинам
Родной украинской земли
Могучим полетом орлиным
Полки удалые пошли.

Мёртвому полю под крыльями во́рона
Спать – не поднять головы,
Кожа берёзы осколком разорвана,
Солнце не штопает швы.