Нет имён у камней придорожных –
Драгоценным они не чета.
Но душа замирает тревожно
Там, где алая кровь пролита.

В годы страды военной
мы бомбёжек не знали,
ночью под вой сирены
нас матери не поднимали.

Упрекаешь горько: «Всё легко вам,
Ни войны не знали, ни потерь,
Сами выросли на всём готовом –
И чему научите детей?»

У каждого из моего поколения
Была своя безымянная высота.
И порою в памяти
всплывает она на мгновение

Фугаски свистели ночами,
И взрывов пылали костры.
Гремели бои за плечами
Мальчишек военной поры.

Посмотри, как проходит пехота, –
Сквозь улыбки, сквозь море цветов…
А на лицах застыла забота
Четырёх рукопашных годов.

Дотемна от ранней рани
С речки – в поле. Вновь на плёс
Ездит, ездит хуторами
Дядя Фрося – водовоз.

У женщины гордой
Девять детей.
Горя – по горло,
Радости – по горло
С ними ей.

На солдатских путях заграничных,
В блиндажах и окопах не раз
Снился мне – неизменно, привычно –
Дедом срубленный, черепичный

Как величаво над высоткой
Плывут седые облака!
Здесь немец бил прямой наводкой
Из обгорелого леска.

Ни пехотинец, ни танкист в броне –
Никто не застрахован на войне!
Глупец сказал: «Боится пуля смелого...»
А был ли он когда-нибудь в огне?!

Я иду на запад. Я тобою
Назван солнцем! Так зачем рыдать?
Словно солнце, утренней порою
На восток я возвращусь опять.

А обелиск фундамента не знает:
Поднялся он со дна земли родной.
Он грозовою чернотою залит,
Он бел от непогоды снеговой.

Года послевоенные.
Барачный неуют.
Хлебы благословенные
по карточкам дают.

Всё ближе к югу голубой экспресс.
Знакомые места. Здесь шли бои.
От ран военных исцелился лес,
Вернулись на гнездовья соловьи.