Надо мною –
блокадное небо.
Мне одиннадцать стукнуло лет.

Собирала девочка малину,
Дорожила ягодкой любой,
Зная, как в военную годину
Холодно и голодно зимой.

Весь город наш слезами орошён.
Прошёл нездешний дождь, и тротуары мокры.
И час цветения черёмухи пришёл,
И вечером дома желты от охры.

В нахмуренной чаще глубокой,
Где ели прямые стоят,
В землянке, во тьме одинокой
Живёт одинокий солдат.

Оставил бурный паводок в садах
На верхних ветках мусор и солому,
Как будто своему разгулу злому
Предельный уровень отметила вода.

Он всеми проклят, этот человек!
Он бледен. От всего отторгнут мира.
Он по заслугам получил навек
Презренное прозванье дезертира.

Задумаюсь – очнётся память.
Вчера как будто – боже мой! –
Шагала Зорька с вольных пастбищ
Туманным вечером домой.

Играли в бурьянах в войну пацаны.
И плакали вдовы… Скорбела держава.
И мать мою звали по-русски Любава.
И – пятая осень пришла без войны...

– Ты бы смог, как в былую войну
(Боль и память о ней не изжили!)
Умереть за родную страну?
– Но родную страну растащили...

…Населённый пункт Струна.
Шесть дворов. Один колодец.
«Необстрелянный народец», –
Окрестил их старшина.

Словно хруст под ногами гравия,
Словно шепот далеких лет
Потускневшая фотография,
Потерявшийся где-то след.

Они хотят убить наш день грядущий
И подчинить своей жестокой цели,
Сжечь все, чем жив наш дух, от века сущий,
Они б и солнце потушить хотели.

Под Новосокольниками где-то,
Где кругом ни ветки, ни жилья,
В ледяной, холодный час рассвета
Оборвалась песенка твоя.

Ты в списках потерь и теперь под вопросом –
Ушла похоронка в семью,
И все ж среди павших в бою
Тебя не нашел я, Морозов.

…Я говорю с тобой под свист снарядов,
угрюмым заревом озарена.
Я говорю с тобой из Ленинграда,
страна моя, печальная страна…