Скрипели старые телеги,
По втулки погружаясь в грязь.
По хлябям, вдавливая слеги,
Беда над Родиной неслась.

Бесценней и дороже нет подарка,
Когда, твоей надписанный рукой,
Приносят мне конверт с красивой маркой –
Не треугольник почты полевой.

Я тебе посвятил много пламенных строк,
Ты же письма писать мне не хочешь…
Ну так знай, я могу и к тебе быть жесток
И порву свое сердце на клочья…

Июнь, берущий в оборот.
Благословение на фронт:
– Какая ни случись беда –
Ты только с Богом будь всегда.

Я сегодня до зари встану,
По широкому пройду полю.
Что-то с памятью моей стало:
Всё, что было не со мной, помню.

Я знал, что ты жива, и потому
Под минами мне падать было легче,
Дышать в сплошном пороховом дыму
Там, где дышать, казалось, больше нечем.

Когда просят меня рассказать о войне,
вспоминаю поклажу, что нёс на спине,
свой прокуренный ватник, обмотки свои
и нехитрые тайны солдатской семьи.

В залпах последних,
в последнем дыму
наше на свет появление.
Салюты и песни, и – пусто в дому –
послевоенное поколение.

Смотрю, как бабка молится,
Поклоны низко бьёт.
Святая Богородица.
Потресканный киот.

Мечтал Доржи Банзаров*: час пробьёт,
и зов свободы окрылит людей,
и сам Гэсэр** потомков призовёт
в ряды своих земных богатырей.

Конец великого похода!
Мечту об этом майском дне
Мы все четыре трудных года
Таили в сердца глубине…

Бредут, как странники босые,
К обрыву у степной реки;
Сквозь взгляды злобные, косые,
Сквозь слёзы, крики, матерки.

Когда кольцо сомкнулось оцепленья
И рядом раздалась чужая речь,
Когда почуял: жизнь не уберечь, –
Увидел он в последнее мгновенье

В сыром окопе и в чаду вагонном,
Где повстречаться ни пришлось бы нам, –
Солдата узнают не по погонам,
По стоптанным в походах сапогам.

Я помню этот тяжкий бой:
В ту ночь два раненых солдата
Бежали тайно из санбата
К себе домой – к передовой.