Дома помнят – останешься жив.
Невеселое утешенье.
Вот, над нами чуть покружив,
«Мессершмит» пошел на сниженье.

Звезда казалась точкой огневой.
Сегодня в штабе был разбор учений.
И комполка, взглянув на мир ночной,
уснул тотчас и спал без сновидений.

Поезд идет на запад.
Поезд идет к Москве.
Елей пушистые лапы
Тают в ночной синеве.

Так смеха ради санки называли
Во дни войны в селе моём родном.
Их с вечера дровами нагружали
И оставляли на ночь под окном.

Как поживаешь, старый двор,
Войной нещадно битый?
У нас был твёрдый уговор
Сойтись здесь после битвы.

Говорят: «До чего похож,
И улыбка, как у Андрея».
Это так всё. И всё же, всё ж
Жизнь пустой копировки мудрее.

Весна сверкала зыбким изумрудом,
Березы с распустившейся листвой
Предвосхищали золотое утро,
Но в день восьмого мая грянул бой.

Захолустный сын России,
По-крестьянски тих:
В двадцать – услыхал впервые
Паровозный крик.

Солдаты ставят новое строенье,
И в небеса, морозные до дна,
Стук топоров принёс успокоенье:
Солдаты строят, близится весна!

Кинофильмы ценю о войне –
Обо всех и чуть-чуть обо мне.
Это я марширую в строю
И военные песни пою.

Была война. И нашей тетке Марье,
Живущей в тихом Липецком селе,
Из госпиталя под Саратовом
От раненного в грудь супруга

Ещё не вспыхнули ромашки,
Но бредит цветом в почках сад…
Проковылял на деревяшке
С войны вернувшийся солдат.

Когда от неба и до земли
Летели клочья седого дыма,
И только люди сносить могли
Всё, что для камней невыносимо

Мы все себе кажемся больше
И великодушней, чем есть.
И все мы бессмертны (о, боже!)
И падки при этом на лесть.

О тамбовских волках речь идёт по России –
о крутых мужиках, что крепки от сохи,
да ещё от земли, что их пробует силы
и вбирает их соль… Есть ещё мужики!