Фрау, друг мой правильно сказал,
Вашего не убивал он сына.
Бог за то беднягу наказал,
Что врагом пришел он на чужбину.

Нас везут в медсанбат, двух почти что калек,
Выполнявших приказ не совсем осторожно.
Я намерен ещё протянуть пару лет,
Если это, конечно, в природе возможно.

Какой-то хищник, «тигр» или «пантера»,
От времени проржа́вевший насквозь,
Откроется вдруг взгляду, как химера
Былой войны…

По земле Украины, по снежной России
Пролегли фронтовые дороги отца,
Где в воронке глубокой остался Василий,
Тот, о ком вспоминает отец без конца.

Здесь ходят нянечки на цыпочках,
Здесь даже воздух болью сжат.
Фронтовики в бинтах и гипсе
Почти бескровные лежат.

Едва на фото гляну – стужа
Вновь кажет злобный норов свой:
Она пронизывает тут же
Меня насквозь и с головой.

Невесты вечные и вдовы
Не знали ласки и тепла,
Но были праведной основой
Послевоенного села.

«Неизвестный солдат…» – я руками
Прочитал – мне мешала трава...
Со щеки придорожного камня
Горькой вязью стекали слова.

В далекий Саратов, на русскую Волгу,
Подруге ль, невесте – не все ли равно,
Лишь шло бы скорее, лишь шло бы недолго
От летчика девушке это письмо.

Мы играем в школу. Я солнце
Плохо знаю. Откуда знать?
Смерть отца, война, как колодца
Наледь, – студят. А мне лет пять.

Май богат и зеленью, и синью.
Всё, чему цвести, давно цветет.
На восток, из Латвии в Россию,
Армия немецкая идет.

Когда фашистские дивизии
Врывались в наши города,
Судьба планеты всей зависела
От русской стойкости тогда.

Волжские в дымке степной места,
Желто-зеленые редкие травы –
Очень красивая высота
В двух километрах от переправы.

«…Был старшиной, но в керченском
бою расчёт накрыло обломками
дома. Откопали. Какие уж тут
документы? В госпитале сказал...

Дождь лицо запылавшее студит,
Я иду сквозь его серебро,
Никогда, – понимаете, люди! –
Я не знала отца своего...