В парке весеннем, легки и неброски,
Стоят, загрустив навсегда,
Родные, родные берёзки, берёзки,
Их привезли сюда.

Вы не были в районной бане
В периферийном городке?
Там шайки с профилем кабаньим
И плеск, как летом на реке.

Кнут – немецкий генерал –
Загодя печатал бланки.
Прокатиться он мечтал
По Садовой и Фонтанке.

Старик был очень стар,
Как сад его и дом,
Как древняя скамья,
Где он дремал, случалось.

Грустно в нашем саду.
Он день ото дня краше.
В нем и в этом году
Жить бы полною чашей.

Рыбак на Сейме, дед Корча,
Любил выхватывать леща.
Брал карасей, а щук не брал –
Дед не любил у них оскал.

Мы прямиком шли
на грачиный гомон.
Земля была
черней печной заслонки.

Мы родились, когда уже
Война закончиться успела,
Когда вернувшихся мужей
Жизнь дома обогреть сумела.

В атаке недолгой у тихого Дона
Отец мой упал на разбитый лафет.
И стал я на Волге хозяином дома
В свои горевые одиннадцать лет.

Он с этим именем на фронте
И отступал, и шёл вперёд.
Кричит он: «Вы его не троньте!», –
Когда немного подопьёт.

Курск на войне почти сгорел,
Но, возрожденный, он моложе,
А я, как видно, постарел.
И это не одно и то же.

У мамы был любовник. Он приходил
каждый вечер, её жалея.
Пробираясь по коридору вдоль бочек
с прелой солониной, одичалым пивом...

О, пусть раздастся гром победы!
Хочу приблизить этот час.
По белому большому свету
Так много нас, так много нас.

Друг это знает и знает враг:
Гору один не сдвинешь никак.
Свойство чудесное нашей руки:
Пальцы в союзе друг с другом – кулак.

Прибавилось снегу заметно
На плоскостях броневика.
В порывах свирепого ветра,
Как прежде, застыла река.