Вагоны, лязгая, ползли неторопливо,
Сыпнотифозное баюкая дитя,
И ветры, воем душу отводя,
Шли плакальщиками вблизи локомотива.

Он был беспомощно-смешон в строю:
Как поварской колпак, сидит пилотка,
Похожая на длинную змею,
В пыли дорожной тянется обмотка.

Стою у старого квартала –
Здесь вечность время коротала.
Иду к Сенной, минуя Невский,
Где в переулках-тупиках...

…И была в огне Россия,
И пришли на помощь к ней
Сын по имени Василий,
Сын по имени Андрей.

Забыл я патетику выспренных слов
О старой моей гимнастерке.
Но слышать приглушенный звон орденов
До слез мне обидно и горько.

Откопали и нас… Наконец-то…
Словно выпал счастливый билет:
Перебраться на должное место
На ближайшую тысячу лет.

Письмо сегодня принесли
От украинских пионеров:
«Мы за деревнею нашли
Солдатский памятник фанерный.

Дитя войны… Звучит, пожалуй, странно,
Как будто я рождён был той войной…
А ведь она, не вняв, что возраст ранний,
В свою игру сыграла и со мной...

Солдатам пришлись по душе губные гармошки,
и независимо от музыкального слуха –
абсолютен он
или медведь наступил на ухо...

Трассирует ночное небо
Мильоном звёзд над головой.
И пахнет степь горелым хлебом
И свежескошенной травой.

«Что значит "норма хлеба"?» –
Перед таким вопросом
Поглядывают в небо,
Пошмыгивают носом.

Все думали, что с Гитлером война
продолжится не годы, а недели.
И, сев у затемнённого окна,
с надеждой в репродукторы глядели.

Даст генерал заданье важное,
Его приказ непогрешим,
Опять тебе путями вражьими
Бродить под именем чужим.

Война и тыл не обошла,
И были – как не быть! – потери,
И нету меры, чтоб измерить
Её жестокие дела.

Когда в Касимов приезжаю,
Где годы детские прошли,
Я с тихой грустью вспоминаю,
Как мы, настырные, росли...