В больших дворах,
из одного в другой,
многоголовые и разношёрстные,
тянулись очереди за мукой –
томительные, медленные шествия.
Утром 10 мая 1945 года
я читал по свердловскому радио
собственные стихи о победе.
Студия была маленькая, душная, полутёмная.
Я сидел и ждал своей очереди.
В освещённом углу перед микрофоном
диктор дочитывал текст выступлений
президента Трумэна и премьера Черчилля.
Оба они поминали Бога,
а Черчилль – ещё и короля.
Я улыбался как человек,
свободный от пережитков прошлого,
отлично закончивший четверть
и уверенный в своих твёрдых знаниях.
Стихотворение я знал наизусть.
Оно было срифмовано,
как у настоящих поэтов.
Оно было написано размером,
который называется амфибрахий,
я знал, что он так называется.
Только вот книжка, откуда я это узнал, –
«Теория словесности»,
купленная в букинистическом магазине на улице 8 Марта, –
была дореволюционного издания, для царских гимназий.
Может быть, амфибрахий уже отменили,
вместе с монархией и религией?
Это немного смущало меня,
а спросить было не у кого.
Но всё обошлось.