Эшелоны гремят обратные,
посреди зимы,
и китайские аккуратные
отстают дымы.
Ветер пылью шумит по кустам,
леденеют сожжённые сёла…
И разносится: «Все по местам!» –
капитанское хриплое соло.
И, едва затихают слова, –
в направленье командного жеста
отделенья летят в кузова,
и машины срываются с места.
Догорел самокруткой привал,
лейтенанты сидят по кабинам:
в закипающий бой, как в провал,
резервистов бросают машины.
Все в воронках окопов края,
а над ними волна разрывная,
и безмолвное: «Делай, как я!» –
нам ползти до переднего края.
…Сколько лет в этом давнем бою,
сибиряк, паренёк бесшабашный,
я лежу у войны на краю
перед первой своей рукопашной.
Все товарищи живы пока,
у ребят – ни сомнений, ни грусти…
Через миг батальоны полка
голос Родины бросит на бруствер.
Я лежу в ожиданье броска,
подбородком в песок упираясь,
и плывут от реки облака,
то густея, а то растворяясь.
Каска прячет меня до бровей,
ал закат, точно рана сквозная.
И ползёт возле глаз муравей,
ни бессмертья, ни смерти не зная.