Отрывки из поэмы «Начало биографии»
…Вместо голых чувств приходит мудрость –
жизнь ни в чем не терпит пустоты.
И в одно обыденное утро
по-иному мир увидел ты.
Как случилось – сам не объяснишь ты.
Просто стал отныне понимать,
что враги – не только лишь фашисты,
что семья – не только ты и мать.
Что нельзя не полюбить ту землю,
где учился ползать и ходить,
что обязан не подобно червю –
человеком на земле прожить!
Раскололась тьма на сотни льдинок,
ветер в небо бросил невода,
птичий хор встречает день. И стынет
в синеве последняя звезда.
И земля на миг притихла, словно
солнечным лучом ослеплена.
В это утро ты услышал слово
краткое и страшное – «война».
В книжках – что: там всё гораздо легче.
Там – пришел, увидел, победил.
А когда на собственные плечи
примешь груз – не раз хлебнешь беды!
И не раз умоешься слезою,
и поймешь, насколько жизнь тяжка…
Целый день ты простоял с пилою,
а в ночную – вновь у верстака.
Вновь моторы у подбитых танков
проверяй, снимай, латай, чини…
Был завод не из числа гигантов,
но важней гигантов в эти дни.
Здесь ты понял, может быть, впервые
жизни оголенной остроту.
Проверялись здесь сердца людские
на отвагу, верность, чистоту.
Горечь дней суровых не остудишь,
но они прозренье принесли.
Школьный сторож уходил в иуды,
а ткачихи – в партизанки шли.
День и ночь грохочут эшелоны,
на дорогах беженцев толпа.
И уже проходит оборона
километрах в двух от городка.
И не только с фронтом по соседству
в каждом сердце шел жестокий бой…
Так у нас с тобой кончалось детство.
Начиналась юность, мой герой!
………………………………….
Не по тем, быльем поросшим, тропам,
от ветров и насморка вдали –
по лесам, болотам и окопам
годы нашу юность пронесли.
В муках всё прекрасное рождалось.
Слабым не дается высота.
За день нами столько познавалось,
что другим хватило б на года.
Вот смешалась кровь с землей и снегом,
тишина полезла на дыбы,
и встают под раскаленным небом
взрывов грибовидные столбы…
Высота 120. Проще – холмик.
Из таких, где раннею весной
расцветает желтоватый донник
и звенит листва над головой,
где девчонки шумною толпою
собирали яркие цветы…
А сейчас здесь бой. И поле боя.
И на высоте 120 – ты.
Ночь к концу. В живых осталось трое.
Враг притих – готовится к прыжку.
Кажется, умолкло всё живое.
Тишина. Но будьте начеку!
– Ты не спишь? –
И взвыла рядом мина.
– Ты не спи… –
Слипаются глаза.
– Я вот вспоминаю всё о сыне,
жаль, письма ему не написал.
Как глаза закрою, – так и вижу
старый дом…
– Петро! Петро!
Убит…
Вот и двое нас осталось… Слышишь?
Ты смотри держись, сынок, не спи.
Нам бы до рассвета продержаться,
там придет подмога, может быть…
Враг не дал нам даже окопаться
и не дал убитых схоронить.
Каждый метр прострелян на дороге,
на небе прожекторов ножи.
– Как ты думаешь, идет подмога?
– Ну конечно!
– Ну, тогда держись…
Ты не спишь? Ты слышишь?
Нет ответа.
Ты лежишь, обнявши пулемет,
освещенный сереньким рассветом,
не закрыв застывший в крике рот.
И подполз поближе отделенный
и приник к мальчишеской груди.
Сердце бьется. Бьется учащенно.
– Сынку, чуешь? Сынку, подожди!
Я сейчас. Рукой подать до хаты.
Ты крепись, я мигом отнесу…
На щеке у старого солдата
только утро видело слезу.
– Я не плачу, сынку, ни, не плачу!
То не слезы, то растаял снег.
Я им, гадам! Я им… Ось побачишь*…
Ты молчал,
Жизнь замедляла бег…
………………………………….
…Пять дождей стучали гулко в крышу
прежде, чем вернулись мы домой,
в сапогах и гимнастерках рыжих,
с первой, слишком ранней сединой.
Я пришел, в звенящий мир влюбленным.
Я пришел.
Тебе не приходить,
Ты убит.
Убит непобежденным.
Ты убит.
А я остался жить.
Право жить оплачено тобою,
этой платы в мире нет ценней.
Значит, я обязан быть достойным
скромной биографии твоей.
И во имя павших до победы,
верность нашей юности храня,
не имею права жить на свете
без борьбы, без страсти, без огня!..
Леденящим холодом восхода
потянуло от седой реки.
И поднялось утро в клочьях дыма,
и над миром, приподняв его,
ветер мая пролетает мимо –
ветер поколенья моего!
* Вот увидишь… (укр.)