Прикрыв мальца своею кацавейкой...
Прикрыв мальца своею кацавейкой,
пока он спал, хмелея от тепла,
задумчивая старая еврейка
от голода под утро умерла.
Ты в рост распрямлялся под пули
в минуты смертельных атак,
А я, если надо, смогу ли
подняться гражданственно так?
И дзотам, и рожам оскаленным
решусь ли навстречу я встать
и крикнуть не это – «За Сталина!»,
а честное – «Так вашу мать!»?