Я не о том, что на потеху
ребячьим крикам гулко вторит.
Тут не до смеха. Это эхо –
глухая боль и чье-то горе…
Окопное село на губной гармошке
Фриц наяривал «Катюшу»
на губной гармошке,
разбередивая душу
хуже, чем бомбежка!
Он играл почти без фальши –
весело, задорно!
Только слушать было страшно,
нестерпимо больно.
От Карпат и до Полесья
жизни лад порушив,
оккупировал и песню –
то есть, значит, душу!
До окопа того фрица –
метров тридцать с гаком.
Мне б в него зубами впиться,
а я сдуру плакал…