В вагоне чуть-чуть тесновато.
Я – в самом углу, на краю…
Бойцы вспоминают – кто хату,
Кто мать, кто невесту свою.
По безлюдным проспектам оглушительно звонко
Громыхала на дьявольской смеси трёхтонка.
Леденистый брезент прикрывал её кузов –
Драгоценные тонны замечательных грузов.
Молчаливый водитель, примёрзший к баранке,
Вёз на фронт концентраты, хлеба вёз он буханки,
Вёз он сало и масло, вёз консервы и водку,
И махорку он вёз, проклиная погодку.
Рядом с ним лейтенант прятал нос в рукавицу.
Был он худ. Был похож на голодную птицу.
И казалось ему, что водителя нету,
Что забрёл грузовик на чужую планету.
Вдруг навстречу лучам – синим трепетным фарам –
Дом из мрака шагнул, покорёжен пожаром,
А сквозь эти лучи снег летел, как сквозь сито,
Снег летел, как мука, – плавно, медленно, сыто...
– Стоп! – сказал лейтенант. – Погодите, водитель,
Я, – сказал лейтенант, – здешний всё-таки житель.
И шофёр осадил перед домом машину,
И пронзительный ветер ворвался в кабину.
И взбежал лейтенант по знакомым ступеням,
И вошёл. И сынишка прижался к коленям.
Воробьиные рёбрышки... Бледные губки...
Старичок семилетний в потрёпанной шубке.
– Как живёшь, мальчуган? Отвечай без обмана!.. –
И достал лейтенант свой паёк из кармана.
Хлеба чёрствый кусок дал он сыну: – Пожуй-ка, –
И шагнул он туда, где дымила буржуйка.
Там – поверх одеяла – распухшие руки,
Там жену он увидел после долгой разлуки.
Там, боясь разрыдаться, взял за бедные плечи
И в глаза заглянул, что мерцали, как свечи.
Но не знал лейтенант семилетнего сына.
Был мальчишка в отца – настоящий мужчина!
И, когда замигал догоревший огарок,
Маме в руку вложил он отцовский подарок.
А когда лейтенант вновь садился в трёхтонку,
«Приезжай!» – закричал ему мальчик вдогонку.
И опять сквозь лучи снег летел, как сквозь сито,
Снег летел, как мука, – плавно, медленно, сыто...
Грузовик отмахал уже многие вёрсты.
Освещали ракеты неба древнего купол.
Тот же самый кусок – ненадкушенный, чёрствый,
Лейтенант в том же самом кармане нащупал.
Потому что жена не могла быть иною
И кусок этот снова ему подложила.
Потому что была настоящей женою.
Потому что ждала, потому что любила.
Грузовик по мостам проносился горбатым,
И внимал лейтенант орудийным раскатам,
И ворчал, что глаза снегом застит слепящим,
Потому что солдатом он был настоящим.
1942, Ленинград